Почему человек не умеет прощать? Потому что восприятие примитивно. Видится лишь одна сторона, лишь один фактор учитывается, лишь реакция чувств принимается во внимание. Как стадии гнева: чем меньше мыслей в голове гневающегося, тем ближе он к звериному оскалу. Гнев животного страшен. Даже маленькая тварь, не обладающая ни массой, ни ядовитыми шипами, может представлять серьезную опасность в гневе, ибо в ее сознании остается только чувство ярости, больше ничего. И чем меньше в человеческом сознании остается мыслей, фактов, сторон, тем ближе он в ненависти и гневе к животному. В мыслях вибрирует лишь одно – ко мне несправедливы. Потому – враг. Для вывода о несправедливости достаточно учесть только последнее происшествие, какой-либо недочет другого человека. Мы соотносим его с тем, что здесь и сейчас мы не сделали ничего достойного такого отношения к себе. Для примитивных выводов достаточно примитивной информации. Но можем ли мы быть уверенными, что в забытом и далеком прошлом не сделали куда больше преступлений, нежели тот несчастный, на кого обращен наш гнев? Мы легко идем на множество проступков, зачастую даже не понимая, что совершаем грех, но нам очень трудно даже допустить мысль, что воздаяние нам по заслугам. Проще пользоваться принципом – раз не помню (своих прегрешений), то и не было. Стало быть, и возмездие, реакция вселенной ко мне не применимы. Не хотим мы нести ответственность за свои недостатки и промахи, а если и соглашаемся, то непременно сами хотим определить тех, от кого мы понесем кару, а так же когда и в каком виде. Иначе опять мнится нам несправедливым. И вновь враждебность к тем, кто нам неприятен, в ком видим причины наших неудобств и страданий.

Не в силах обрюзгшее сознание увидеть и то, что лекарство бывает не только сладким, но и горьким, однако горечь не делает его менее полезным. Исправляет нас не столько доброе и комфортное отношение к нам, сколько болезненное воздействие на наши язвы со стороны. Окружающие – проводники этого воздействия. Разумеется, только мудрый доброжелатель может быть умышленным проводником, остальные же – орудия в руках исправляющей Судьбы. Тем не менее, мы должны учитывать, что окружающее, хотя и не является нашим добрым другом, но дает нам возможность научиться чему-то полезному и исправиться. Мудрый человек не пытается воевать с окружающим миром, исправлять его или эксплуатировать ради своего обогащения, но он, проходя по этому миру, наблюдает и учится, меняя, таким образом, себя самого, а не окружение. Потому он свободен от вражды или экспансивных амбиций.

Когда к нам несправедливы, когда поступают нам наперекор, когда вылезают недостатки и язвы другого человека, нам больно. Однако, что на самом деле непосредственно приносит боль? Все перечисленное идет в разрез с нашими камами (страстными желаниями), наступает на горло нашим привязанностям, нарушает мнимую идиллию, которая и выражается в наших представлениях «как должно быть». Нам не больно от того, что в человеке есть такой-то недостаток, нам больно от того, что наш вкус, санскара, нечто аксиоматично предпочтительное, тянет нас на поводке ожиданий к одному, а данный человек (уже самим своим существованием) показывает противоположное. Наш гнев праведный, возмущение, обида, неприязнь, это недовольство эстета, коего, вместо выставки Айвазовского, привезли в бедный госпиталь, наполненный страдальцами. Неудовлетворенность камы вызывает раздражение, а уж за умственным обоснованием «правильности» собственных обид и разочарований дело не станет.

Я не хочу видеть язвы других, я не хочу соприкасаться с неприглядной стороной самсары (материального бытия), ибо хочу я иного – приятного, желанного. Но, сидя в тюрьме, не требуют номер с видом на море, и не возмущаются скудным убранством сокамерников. Я могу попытаться изменить окружающее, или же я могу попробовать улизнуть от того, что есть, и найти то, что будет лишено тех факторов, которые меня раздражают и обижают. Имею на это полное право. Но куда я денусь от собственных язв, которые, будучи потревожены внешними раздражителями, болят? То, что раздражает, обижает и возмущает меня, будет везде. Ибо от самсары я могу устраниться только в самсару. Я не могу материальную природу и ее обитателей заставить соответствовать своим чаяниям. Невозможно. Возможности дживы (вечного живого существа) в пракрити (материальной энергии) ничтожны, а желания и амбиции бесконечны. Никогда не будет меж ними паритета. Мне следовало бы понять, что я подобен заарканенному животному, которое тянется к вкусному и ранет шею о натянутый поводок, от чего приходит в ярость. Я, как глупая собака, что кусает себя за хвост, пытаясь его догнать, и, чувствуя боль от укуса, сжимает челюсти еще сильнее, дабы досадить своему зубастому преследователю.

Кто виноват? Окружение? Другие люди? Они столь же несчастны, как и я. Они такие же марионетки на ниточках собственных желаний и привязанностей. Они даже не могут желать мне зла, они просто влекомы своими страстями, и из-за повязок невежества, даже не представляют направления собственного движения. kāryate hy avaśaḥ karma sarvaḥ prakṛtijair guṇaiḥ, каждый действует послушный влиянию гун пракрити. avaśaḥ - значит, безвольный. Человек полагает, что действует он, но это не так. У него нет воли, нет возможности действовать по-своему. Ему только мнится, что ощущаемое, желаемое им, его свободное волеизъявление. Но это векторы пракрити, по которым он просто скользит. Отсюда вопрос: насколько обоснованно нам обижаться на пракрити?

Так много всего нужно понять, так много учесть, чтобы обрести Вайшнавское терпение и умение прощать. Таковые способности отнюдь не основаны на силе воле, умении сжать зубы или же невразумительном эмоциональном порыве всеохватной любви (куда нам охватить все?..). Не близко дхарминам и христианское представление о прощении. «Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его; ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром.» (Рим. 12:20-21). Прощение основано на Знании, преобразованном в опыт, изменившем восприятие. Это Знание дает свободу. Сколь жалок раб своих алканий, своих представлений о справедливости, страхов, привязанностей, которые снабжают его обильным потоком боли и желчи несбыточности, разочарований! Имеющий способность прощать, свободен и чист.

Кто страдает от твоей возмущенности? Кто отравлен твоей, пустившей корни, обидой? Кого ранит твоя неприязнь? Все накапливается внутри тебя. Так в ком же язвы? В том, кого уличаешь в них, или в тебе самом? Где причина твоей боли? Что нужно исправлять? В Знании мы найдем все необходимое. Никакой дешевый самонастрой, никакие эмоциональные порывы любить врагов (в самом определении уже кроется гарантия провала, ибо ты продолжаешь считать кого-то врагом), не способны научить терпению. Говоря именно о Знании (etadjñānam iti proktam; именно это Я провозглашаю Знанием), Бхагаван начинает с –

Иными словами, нам стоит пытаться понять целостную картину мироздания и себя в ней. Никакие частные искусственные приемы не могут помочь. Чем больше мы сможем понять о том, как и чем существует все вокруг, тем меньше у нас останется причин для нетерпимости, злобы, обиды. И тогда мы поймем действительно _крылатое_ изречение, гласящее, что Знание делает нас свободными.