Самсара поставляет нам впечатления. Иногда они привлекательны, иногда отталкивающие, а иногда это целый шквал впечатлений, и, если они приятны баддхе, то впечатления увлекают внимание живого существа, расслабляя его, отупляя, наполняя наркотическим дурманом. Если же впечатления болезненны, они сжимают сознание, поглощают его, концентрируя на страдании или опасности, и словно весь мир сжимается до размеров этой проблемы. Иногда наше положение видится даже безысходным. Но это всего лишь впечатления.

Весь материальный мир наполнен впечатлениями, именно они составляют основу восприятия баддха-дживы. Обусловленное живое существо в своем восприятии мира подобно слепцу, который, не имея возможности полноценно воспринять предмет, наделяет его в своем воображении каким-то смыслом, содержанием. Он воображает впечатления от него, и так этот предмет «становится» воспринятым. Сама сущность воспринимаемого остается вне восприятия, и лишь впечатления создают в человеке некий образ, который может разительно отличаться от таттвы (сущности) воспринимаемого. Человека могут душить впечатления от плюшевого зайца потому, что он видит впечатления, которыми он наделил эту игрушку. Если с ней играл его умерший ребенок, то игрушка – страдание памяти. Он наделил эту игрушку такими качествами в своем восприятии. Проходя мимо сотен подобных плюшевых игрушек в магазине, он проходит просто мимо кусков поролона и плюша, но такой же кусок плюша у него дома содержит впечатления, которые управляют человеком. Нам может причинить страдания плюшевая игрушка, поскольку мы не смотрим на таттву, мы – обломок трубы, по которому текут впечатления. И даже если предмет не содержит для нас никаких впечатлений, мы постараемся его наделить хоть какими-нибудь. Это болезнь тотальной зависимости от впечатлений.

Это и есть иллюзия. Сама иллюзия, разумеется, существует. Иначе как мы можем быть под ее влиянием? Но то, что она нам навязывает – фикция, то, чего нет. Дхармин, посвятивший свою жизнь служению Нарайане, в какой-то момент может почувствовать, что его жизнь проходит впустую, что он все так же далек от совершенства, от Высшей Цели, что он почти не изменился и остался зараженным скверными вкусами и склонностями. Тогда тяжкий, подчас невыносимый груз ложится на его сердце, парализуя волю и разум. Отчаяние и беспросветность... Но каким бы сильным это ни было, мы имеем дело всего лишь с впечатлением. Искаженный отблеск, говорящий нам, что сталь сияет так сильно, что больно глазам, а, между тем, сталь не сияет, сияет Солнце. Закрой сталь от солнечного света, и окажется, что сталь сиять не может. Сияние к ее таттве не имеет ни малейшего отношения, но мы страдаем от сияния стали. Таково проклятье слабоумия! Мы смотрим на объект и видим то, чего не существует – впечатление.

У дхармина нет никаких оснований жалеть о том времени, которое он провел в садхане. Ничто не сравнится с исполнением Дхармы. svalpam apyasya dharmasya trāyate mahato bhayāt (Б.г. 2.40). Даже малейшее усилие в Дхарме спасает от величайшего ужаса. Даже не идеальное исполнение Дхармы не ставится в сравнение с какой-либо иной деятельностью, пусть даже выполненной идеально. Но в его сердце заползают ядовитые змеи спонтанных впечатлений, и он отравлен разочарованием.

Верующий в Вишну должен разорвать рабство ощущениям. Воистину, воспринимаемое выше и существенней отзыва в восприятии! Но инертность рассудка систематично подталкивает нас перестать быть йуктами (действующими, непосредственно совершающими усилия) и расслабиться в волнах заполняющих спонтанных впечатлений. Это крайняя степень наркотической зависимости.

Следует постоянно быть зрящим. tasmāt sarveṣu kāleṣu yoga-yukto bhavārjuna! (Б.г. 8.27) Поэтому все время действуй в йоге, о Арджуна! Не мни, что можно несколько поусердствовать, а потом произойдет «это», и йога изнутри будет спонтанно нести тебя на волнах прозрений и вдохновения. Баддха, есть баддха. Не позволяй показывать тебе картинки ощущений, зри сам!

Но нам лень. Баддха постоянно пытается усыпить верующий разум, соблазняя его возможностью перейти на автопилот. Человеку кажется, что он и так верит. Но что есть Шраддха? Просто однажды согласиться с какой-то информацией? Принять ее и знать, что она где-то там имеется? Что можно будет в нужный момент ее достать? А каков этот нужный момент? Ситуация, когда нам представился случай проповедовать или когда пришла беда, и надо срочно себя утешить? Нет. Нужный момент – каждый момент, потому и sarveṣu kāleṣu.

Быть в вере, не означает рассчитывать, что изнутри будут накатывать волны божественного воодушевления, теплого чувства и прочего. Шраддха – значит, думать верой, смотреть верой, слушать ей. Она как скальпель хирурга, позволяет проникать сквозь шелуху ощущений в таттву, в настоящее, и таким образом воистину видеть.

Когда приходили периоды внутреннего охлаждения, я совершал поклонение Божествам автоматически, просто потому что это благой процесс. Но постоянно ловил себя на мысли, что мысли-то не в Боге, уносит их. И дело не в невнимательности. Внимательность к чему? К последовательности телодвижений в арати? С ней все в порядке. Я терял из виду Того, Кому поклонялся, хотя смотрел прямо на Него. Спроси меня тогда: верую ли я в Нарайану, в Веды?.. Конечно, верую. Признаю, не спорю. И только. Но надо думать этой верой, прямо здесь и сейчас. Какова польза от очков в кармане, коль зрение слабое? Такова же сила веры, которая просто имеется. Верой нужно всматриваться, тогда увидишь.

Тогда-то я начал думать верой. Кто передо мной? Не Сам ли Бог Нарайана, покрывающий Собой все сущее, Основой же всего сущего являющийся? Не Он ли направляет сердце мое? Не Им ли моя жизнь поддерживаема? Не Он ли всеобъемлющий Абсолют, устраняющий иллюзию и дарующий спасение? Он! И Он тут, Он смотрит на меня со Своей асаны. Приемлет, как и обещал в Шастре, поклонение Своего недостойного слуги. Увиденное Шраддхой, растормошило сердце, спугнуло сонный рой бродячих помыслов, разогнало мрак бесцельных чувств и образов. Увидел Таттву!

Нечем принудить Брахман быть видимым, но есть Шраддха в разуме, коей можно поклоняться сокрытому Брахману, как Он того Сам возжелал. Видимое само собой, спонтанно, без усилий веры – поверхностное и кажущееся только. В Упанишадах (первая часть Шветашватары) сколь полезно сказано: vahneryathā yonigatasya mūrtina dṛśyate naiva ca liṅganāśaḥ... Незрим образ огня в своем источнике (во древе), и основа образа его не исчезает. dhyānanirmathanābhyāsāddevam paśyennigūḍhavat, Размышлением устремленным, словно трением древа (огонь открывается), сокрытое Божество видится. И правда, видишь ли огнь в дереве? А он там присутствует. И видеть можно верой. Глаза не видят, ощущения не показывают, но вера открывает то, что есть на самом деле, что сокрыто от всего остального.

Баддху нельзя выбросить вон, просто приняв то или иное вероучение, переиначив образ жизни. Не стоит обманываться, она пошла вместе с нами и в новую жизнь дхармина. Продолжает она висеть бельмом на сердце и уме, сквозь нее воспринимаем, чувствуем. Именно баддха, наша проклятая обусловленность, то возлагает идеалистические ожидания на ближайшее будущее, рисуя собственную святость, то опускает нас в зловонный хлев, забитый самыми низменными страстями. Вот и выходит, что крылатые мечты и дурманящие ощущения духовной экзотики внезапно сменяются мраком разочарования и безнадежности. А с чего бы? Принимаем за чистую монету первое, вынуждены принимать и второе. Тянемся понежиться в волнах спонтанных переживаний духовного счастья, но на то они и спонтанные, чтобы без нашей воли смениться на иное, продиктованное нашей обусловленной природой. Скучно баддхе лопать одну и ту же снедь, пусть оная и невыразимо сладостна. Потому вскоре ощущаем, что манящая приятность смещается из области духовного, святого в сферы пакостные, попытки же продолжить выдаивать из духовного негу и удовлетворение, начинают вызывать внутреннее раздражение.

Следует идти вглубь, не придавая особого значения оболочке впечатлений. Не их ради усилия совершать должно. Будучи выражением хаоса, царящего в мире баддхи, не могут быть критерием правильности и успешности наших стараний. Верующим разумом дхармин проникает в саму таттву, взирает очами Шастры, потому знает правду. Нет нужды в эмоциональных подтверждениях, ибо низшее не в силах свидетельствовать о высшем и доказывать оное. О чем может говорить сердце, впечатления?.. О приятном. Эмоции, как примитивный индикатор, способны принимать оттенки притягательного и отталкивающего. Но что такое недоразумение может знать о настоящем? Отец может побить глупого ребенка, вдохновенно тянущегося к спиртному в юном возрасте. Что скажет сердце недоросля? Несправедливость и обида! И лишь спустя годы, опытным и рассудительным помыслом остепенившееся дитя сможет проникнуть в ту ситуацию, и увидеть правду – заботу родителя, правильность и благоносность его неприятных усилий. Увидев, возблагодарит. То чувство настоящее, не искаженное, ибо не от спонтанностей всяких ударило в голову, но было отражением увиденной истины.

Столько всего чудного и славного доверено совершать Вайшнаву! Пуджа Владыке, молитва, служение Туласи, принятие Милости... Все это соткано из Блага. Не из приятного сердцу, но воистину благого, что не может быть измерено такой пошлостью, как ощущение счастья или какой бы то ни было иной эмоцией.

Когда Ваджашраваса раздавал дары, в его сына Начикетаса вошла вера. Величайший дар получил его сын! Обретя милость Йамараджа, Начикетас отказался принять благословение счастьем, он просил знание о Бытии. Йамардаж указывал на тяжесть обретения такового, предлагая взамен богатства, земли, прекрасных женщин и любое достояние, способное принести блаженство. Начикетас отказался, сославшись на полную бессмысленность такого обретения. Тогда Бог смерти признал его пригодность для получения настоящего: anyac chreyo anyad utaiva preyas Благое – одно, а приятное – совсем другое. tayoḥ śreya ādadānasya sādhu bhavati, hīyate`rthād ya u preyo vṛṇīte, Тому, кто благо избравший, бывает свято (настоящее); отвергается от истинно ценного тот, что за счастьем (приятным) устремляется. (Кат. 1.2.1) После этого Начикетас слушал Атма-катху Дхармараджа.

Йога – проникновение помыслом веры в суть всего, что мы делаем, что воспринимаем. Когда мыслим теми мыслями, что приняли от Шастры, обретаем во всем śreyaḥ, Благо. Вызовет ли Благо приятный и волнующий отклик в нас?.. А важно ли это? Когда раб приятных впечатлений обернется и взглянет на свою жизнь, что он увидит? Навсегда потерянные призраки. Пустые обертки, из которых уже не извлечь вожделенных сластей. Он увидит то, что видел и ранее – неважные и пустые впечатления о чем-то, но Что-то так и останется в стороне от него. Жизнь ни о чем, память ни о чем, ибо не имел дела с реальностью, но лишь скользил по тому, что о ней. Дхармин же, приникая к Благу, к Настоящему, становится другим существом. Преображается из инертного наблюдателя иллюзий в живущую частицу совершенного Брахмана, исполненного всех достояний и благ. И разве должно отчаиваться от того, что преображение, освящение и очищение самой моей сути не выражается в приятных и волнующих эмоциях, не находит отклика в моей оболочке? А разве любовь находит отзыв в камне? Нужно ли ждать, что Деяния Абсолютного, целующего нас в Его Имени, утешающего в Знании, очищающего в Милости, непременно будут поняты и подтверждены вульгарными чувствами нашего греховного сердца? Остается только сбросить с себя наваждение, что это нам жизненно необходимо, что без этого любые достижения бессмысленны. Эта «надобность» навязана нам иллюзией.

Настоящее просто есть. Оно не возникает в момент получения нами впечатлений. Если думать верой, если каждый раз открывать себе правду словами Шастры о том, на что смотрим, что делаем, о чем мыслим в настоящий момент, мы обречены на успех, на освобождение от горячки самсары. Это нужно знать. Не ждать, пока это откровение придет к нам в виде чарующих ощущений, но знать. «Знать» – здесь, это глагол в настоящем длительном времени. Все время нужно это делать – знать. Не вообще, когда-то узнать и уметь вспомнить в какой-то момент, но знать здесь, сейчас. Это постоянное усилие, йога. Тогда мы научимся видеть то, что происходит с нами на самом деле... Чудную, совершенную и ни с чем не сравнимую Жизнь. Она настолько превосходна, что ни чувства, ни ум не способны понять и вместить это Благо. Нечем! Потому, пусть обреченное на тлен остается не у дел и используется как подспорье, инструмент. Сознающий же останется навсегда. На его преображение и спасение направлена садхана.