Для совершения полноценной Садханы, для реальной духовной жизни совершенно необходимо адекватное представление о собственном устройстве, при том, как о вечном, так и о временном аспектах, ибо Садхану может совершать только действительная, а не воображаемая сущность, и в оную Садхану вовлечены все слагающие моей нынешней сущности. Человек, пытающийся подступиться к сложным ведическим доктринам, как правило, сталкивается со множеством прохиндеев, выдающих собственные или позаимствованные догадки за откровения Вед. Каждый доморощенный мистик считает своим долгом приписать Ведам и йогической практике от щедрот своей фантазии. Вот мы и увязаем в дебрях ментальных, каузальных, астральных, ауральных и прочих тел, когда пытаемся понять слагающие, используемые в йоге. Вполне возможно, что в своих попытках «выйти из тела» или лихо закрутить какую-нибудь чакру искатель нечто почувствовал, увидел; весь вопрос в том, что именно он почувствовал или увидел. Вот тут уже выбор двух разных подходов: эмпирически нащупывать некое явление и придумывать ему собственную оценку, название и применение, либо же узнать все «как есть». Можно, конечно, свернуть ноги кренделем, закрыть глаза и пробежаться чутким воображением по составным нашего устроения, выдав после свою версию. А можно свериться с первоисточником, из коего изначально взято понятие йоги, устройства живого существа, Садханы и прочего. Почему большинство этого не делают? Воображение проще. Это как малолетнее дитя: услышал ночной скрип, и сразу дал определение – «Бабайка!»; взрослый же и адекватный человек научен, что на потолке в сильный ветер скрипнула балка из-за большой парусности крыши и щелей под шифером. Для реального понимания требуется знать Шастру (да знать в оригинале, а не из «сочинений по мотивам» для широкого круга читателей) и быть способным принимать ее. Что же говорит Шастра о нашем устроении?

Сам вечный индивидуум, физическое тело, разум, ум и чувства. Все! Никаких астральных оболочек, каузальных тел и фиолетовых аур с розовыми искорками. Впрочем, изобретение несуществующих покровов живого существа не единственный вариант идейного искажения реальности. Есть еще наделение реально существующих элементов надуманным значением. Иногда подобная патология становится значительной частью философской парадигмы определенной религиозной школы. Ярким примером может быть создание культа сердечных чувств, как некоего антипода мысленной деятельности ума. В данной системе ум с его рассудочными способностями выступает заведомо обреченной жертвой иллюзии мира, неким фальшивым началом, всегда обманывающим нас, наполненным психологическими шаблонами, и способным, в лучшем случае, на корыстную расчетливую логику. Сердечные чувства, напротив, есть концентрация глубинного, настоящего, способного на чистую искренность, а потому, в противовес умственному началу, только они способны на неискаженное богопознание. Такой подход становится отправной точкой для культивации целой системы чувственных практик, превосходящих любые умственные старания постичь Божественное и поклоняться Ему. Весьма привлекательно. Нет никаких требований ни к происхождению, ни к знаниям, ни к качествам человека. Любой слабоумный и лентяй врожденно способны что-то чувствовать и раздувать собственные ощущения элементарным самонастроем, соответствующей музыкой или аффирмациями. Только вот в Шастре нет такого начала, как «сердечные чувства».

Упомянутые в стихе из Упанишады, индрийи, чувства, действительно принципиально отличная от ума субстанция. Если нас попросить перечислить возможные чувства человека, через час даже до половины списка не доберемся. Но у Шастры перечень индрий много времени не займет.

Если ум «шестой элемент», значит индрий всего пять. Какие же это чувства?

Осязание, обоняние, слух, зрение и вкус – вот и все чувства. Им соответствуют органы чувств: глаза, уши и т.д. Не знает Шастра других чувств. Но позвольте, а что же тогда противостоит мыслительному началу ума? Где же, всем известные, стыд, ощущение потерянности, страх, волнение, романтическая увлеченность и прочее «от сердца»? Куда деть настоящие, искренние, ненадуманные порывы, если в перечне аспектов составляющих воплощенное живое существо есть только сама атма, физическое тело, разум, ум и те самые пять индрий? Где же это чистое и надежное начало?

То, что в народе принято именовать чувствами, ощущениями, сердечными порывами, все это различные состояния ума, манаса. Сердце никоим образом не является их средоточием или источником. Очевидно, что в данном стихе из Упанишады дается несколько примеров, а не весь список, который сам по себе занял бы пару увесистых томов, задайся Шастра целью сделать полный перечень состояний ума. Соответственно, сей список включает в себя не только чувство страха, ощущение стыда, сомнений, страстных порывов, но и обиды, счастья, влюбленности, печали, зависти и прочее. Никакого иного «органа», кроме ума, Шастра не выделяет для оных состояний.

Не «сердечные чувства», но vikāra – изменения умственного состояния. Чувства же, индрийи, суть, просто врата для воспринимаемых свойств окружающего мира, гун. И их всего пять. Они имеют отношение к глазам, языку, носу, ушам, коже, но никак не к мифическому непогрешимому источнику чувств – сердцу. Все то, что мы именуем чувствами и противопоставляем умственному началу, изменчивые состояния как раз ума, как это ни парадоксально.

Пракрити воздействует через органы воспринимающих чувств на индивидуум, в результате чего, сам индивидуум становится временным носителем свойств пракрити. Изменчивые свойства пракрити, соединяясь через восприятие с пурушей, вызывают изменения его состояния, vikāra. И эти изменения являются изменениями в уме, как говорилось выше - manaḥ sarvavikārātmā.

А что же «сердце», не упоминается вовсе? Отчего же, упоминается. Вот, к примеру, из описания того, как Нарада пытался узреть Нарайану внутри себя:

Любопытно, что в сердце (hṛdi) он помещал не сердечное чувство, а умственный помысел (manas). Зачем же более высокому, непогрешимому сердечному началу вместо искреннего чувства примитивная деталька бестолкового ума? А дело все в том, что слово hṛdi, наряду с обозначением органа, перекачивающего кровь, означает «внутреннее пространство», то, что внутри человека, как смысловой антипод того, что вне его. paśye bahir hṛdi ca - Взираю вовне и внутрь (Бхаг. 3.31.19) Есть то, что мы воспринимаем в окружающем мире, вовне, и есть то, как мы обдумываем и оцениваем это воспринятое внутри себя, hṛdi. Потому мы можем изредка столкнуться с такими оборотами в Шастре, которые говорят о неких переживаниях, изменении состояния «в сердце», но речь идет вовсе не о каком-то самобытном чувственном начале, о коем Шастра почему-то упорно забывает упоминать, когда перечисляет слагающие нашего устроения, а попросту указывается на те самые изменения состояния ума, то есть, на то, что изменилось в нашем внутреннем мире, как реакция на происходящее в мире внешнем.

Вот и выходит, что фантазеры разделили манас с... манасом, да и сражались за превосходство манаса над манасом. Когда приходится согласиться с тем, что твое внутреннее дурачит тебя, но при этом хочется остаться спокойно опирающимся на свое внутреннее, это очень удобное решение. Раздели внутреннее на хорошее и дурное, обозначив их разными терминами. Разницы между ними никакой, зато появилась столь милая многим «религия сердца». Годный к йоге человек преодолеет это заблуждение и пойдет дальше, но «религиозный турист», пришедший в Дхарму за приятными ощущениями, если даже минует это заблуждение, так прочно засядет в одном из последующих. А их много. Это только правда одна.