Мы поклоняемся в этот день Бхагавану Нарасимхадэву, вспоминаем Его священную Лилу, учимся Шаранагати у Его бхакты Прахлада Махараджа.

Среди набожных людей Нарасимха – это покровитель, защитник Садху и Ваишнавов от всяческих напастей и врагов, ревнитель справедливости, противник асуров и грешников. И это действительно так, но мы посмотрим сегодня, как дополнение к этому, немного с иной стороны.

Всем известно, что Бхагаван пришел защитить Прахладу, спасти его от вероломной агрессии со стороны его собственного отца Хиранйакашипу. Нарасимха появился из колонны и уничтожил этого асура, который доставлял беспокойство не только Прахладе, но и бесчисленному множеству живых существ, в том числе дэватам. И когда этот кажущийся непобедимым асур был повержен, Прахлада отказался от всяческих благословений и предлагаемых благ, которые могут сопровождать набожность человека. Но вместе с тем он попросил Нарасимху о том, чтобы его отец был прощен, чтоб были прощены его богоненавистнические высказывания, боль, которую он причинял живым существам, хаос, который он устроил. И Всевышний Господь, будучи абсолютным благом и неотступным сторонником Истины, сказал, что его отец уже очищен, что все преступления ему уже прощены.

Но ты все-таки исполни то, что полагается по отношению к предку: соверши необходимые поминальные обряды, несмотря на то, что твоего отца очистило во всех отношениях соприкосновение со Мной, когда Его тело соприкоснулось с Моим телом. Он отправится к тем мирам, где обретают высокое рождение.

Соприкоснувшись с Бхагаваном, приняв от Него смерть, и видя Божество в последний миг своей жизни, Хиранйакашипу получил то, к чему стремятся, прилагая огромные усилия сонмы праведников: он получил полное очищение, все его тяжелейшие грехи и преступления были полностью смыты. Это очищение воспевает Шастра и древние Риши, такое очищение ставят своей целью многие дхармины. Однако, получив это очищение, Хиранйакашипу не обрел мокшу, он не отправился в мир Вайкунтхи. Созерцая Всевышнего, думая о Нем в момент смерти, он не обрел освобождение, не отправился в мир Бхагавана, несмотря на свое полное очищение. Чего же ему не хватило?

Бхагаван даровал ему полное прощение, но этого было недостаточно, чтобы отправиться в Божий мир. В Лиле Нарасимхадэва посрамляются все ожидания тех религиозных людей и концепций религиозных школ, которые считают, что нужно просто очиститься от всей скверны последствий греха. И если в момент смерти ты будешь думать о Бхагаване и уж тем более созерцать Его, нет никаких сомнений, что ты отправишься в духовный мир. Бхагаван Нарасимхадэв показывает правду относительно этих ожиданий, верований, ошибочного представления о том, что такое Дхарма, садхана, йога. Недостаточно просто очиститься. Недостаточно так или иначе прийти к тому, что в момент смерти ты будешь думать о Нем, созерцать Его. Нужно что-то еще, что-то другое.

Есть свойство, которое очень глубоко находится в живом существе, оно более тонкое, более важное, более определяющее, нежели греховная скверна или чистота прощения, нежели то, чем наполнено твое сознание в момент смерти. И даже непосредственный Даршан Бхагавана сам по себе также не относится к этому важнейшему фактору. Узнав об этом, мы должны прийти к выводу, что крайне мало что-то делать для Бхагавана, мало загрузить свое сознание мантрами, Образами Божества, информацией из Шастры, таким образом, приковав свое сознание к Вишну. Не будет решающим даже привлечь к себе самого Бога, Который придет лично к тебе.

Для религиозной посредственности это немыслимо. Вспомним, что Хиранйакашипу и его брат Хиранйакша, также павший от руки Вишну, некогда находились у врат Вайкунтхи, занимали возвышенное положение, но затем пали в джагат и развили асурическое отношение к Вишну (подробнее - История Джайа и Виджайа). Нечто очень глубоко внутри, что не помешало им в ходе своей садханы очиститься и возвыситься к самой Вайкунтхе, развилось в богоненависть. Оно было настолько сильным, что даже полностью очистившись, избавившись от всех отяжеляющих последствий греха, которые, как мы знаем, и становятся основным фактором, который определяет погружение все глубже и глубже в асурйони (сгорать дотла в огне ярости, глупеть в зависти, быть рабом похоти и т.д.), даже получив рождение в мире праведников, он вновь возненавидел Вишну больше всего на свете. Он поднялся к райским мирам, но через какое-то время снова родился асуром, ненавидящим Бога. Вместе со своим братом они родились как враги Рамачандры, как Равана и Кумбхакарна. И вновь приняв гибель от руки Вишну, они приняли рождение как Шишупала и Дантавакра.

Когда Шри Вишну объяснял Джайу и Виджайу их будущее, говорилось об их качестве внутреннего противления Вишну. Мы с удивлением читали в Бхагавате, что Джайа и Виджайа, исходя из каких-то своих соображений, несомненно, стараясь поступить правильно, не пустили к Бхагавану не только четырех Кумаров, но и Лакшми, когда Бхагаван отдыхал. И там упоминается, что в их природе было что-то противное Бхагавану. Это внутреннее несогласие, внутренняя независимость от Вишну.

Слово «бхакта» пытаются перевести самыми разными способами, это и «преданный», и «слуга», и «раб» Бога. Но ни в каком языке нет адекватного слова, которое могло бы исчерпывающе передать суть понятия «бхакта» или «Ваишнав». Это слово указывает на определенную природу, таттву, естество бхакты. Это естество не описывается понятием какой-то чистоты, свободы от греха, наличием знания, решимости в служении Богу – все это было у Джайа и Виджайа, иначе они никогда бы не оказались на посту привратников Вайкунтхи. Мы видим так много людей, которые посвящают свои жизни Богу и делают это искренне, сторонятся греха, самозабвенно проповедуют, штампуют учеников, устраивают проповеднические мероприятия и пр. Но многие из них действуют самостоятельно, на свое усмотрение, и чаще всего именно те, которых назначили предыдущие Гуру и всякие «авторитеты». Чаще всего это кирпичики той или иной религиозной организации.

Это то, что гораздо глубже всякого греха, всяких греховных пристрастий, это то, что невозможно назвать каким-то одним словом, даже Шастра говорит об этом намеком, вскользь, потому что очень сложно это выразить словами. Это определенная самость, самоотделение от Вишну. Джайа и Виджайа не пустили Кумаров и Лакшми не по коварному замыслу, они хотели как лучше для Вишну, но думали, что они лучше всех знают, что для Него лучше. Вот это как раз то свойство, которое приводит к глухоте. Причем к глухоте намеренной. Это не та глухота, которая есть у всех обусловленных существ, но глухота как внутреннее убеждение. Я знаю как лучше. Что-то я прочту из Шастры, что-то услышу от кого-то – и прикроюсь этим. Это свойство одинаково успешно приживается и у абсолютно неверующих людей, которые считают, что раз они Бога не видели, то лучше знают, как им жить. Так же оно распространено и в среде религиозных людей, которые на свое усмотрение что-то принимают из Шастры, но не для того чтобы покориться, а для того, чтобы подтвердить свою значимость, реализовать свои склонности и амбиции, позволить себе наилучшим образом самовыражаться в религии. Поэтому они всегда навязывают другим, как нужно правильно жить, как правильно верить. Зачастую эти люди даже не вникают в то, что они говорят. А если и живут тем, что проповедуют, то только для того, чтобы показать тем, кому они проповедуют, что это единственно правильная жизнь. Эти люди могут очень много говорить о Шаранагати, о преданности, о прэме, но для них невыносимо занимать какие-то сотые места в религиозном социуме, хотя они много говорят о том, что они «слуга слуги слуги». Они всегда хотят подняться к сколько-нибудь контролирующим позициям в организации. Их всегда привлекает то служение, что на виду, которое оказывает какое-то влияние на других. Они будут с удовольствием делать в Кришна-бхаджане то, что им самим нравится. Но они не смогут делать долго то, что им навязывается. Если человек обожает проповедовать, а Гуру скажет ему: «Не проповедуй, будь просто в храме, воспевай Наму, мой полы, помогай на кухне», - для такого человека это будет невыносимо. Даже если он согласится и будет делать то, к чему его принуждает Ачарйа, он будет пытаться даже в этом малом как-то реализовывать свою надобность самовыражаться, надобность демонстрировать и выражать свое достоинство. И это не просто гордость или самолюбование, все это уже вторичные наросты - то, во что этот недостаток превращается. Точно также, как у Хиранйакашипу: праведник, очищенный Самим Бхагаваном Нарасимхой, имел эту «занозу», которая впоследствии привела к уродливым нарывам богоненавистничества.

Это то, что не исправишь никаким очищением, даже Бхагаван не смог этого сделать лишь одним пожеланием. Можно исправить грех, привязанности, даже глупость человека, но это исправить так просто нельзя. Трижды пришлось рождаться и умирать от руки Вишну Джайу и Виджайу. Трижды пройти через самое очистительное, что только может быть. Трижды они участвовали в Лилах Вишну в этом мире, трижды они погибали от Его руки, трижды единственное, что они держали в своем сознании, был Вишну. Трижды пришлось Бхагавану применять мощнейшее и удивительное лекарство. Этим сражением, всей этой Лилой, в которой Шри Вишну приходил и причинял им боль, Он исправлял то, что непостижимо глубоко находилось в их личности. Сама личность должна была измениться.

Мы должны не просто очиститься, мы должны измениться. Когда Бхагавата говорит об этих трех смертях, когда Джайа и Виджайа вынуждены были погибать от руки Вишну, произносится следующий стих:

Подобно тому, как святой силой преданности, эти цари (Шишупала и Дантавакра – Джайа и Виджайа в своем третьем рождении асурами) с абсолютной враждебностью, противостоянием достигли в своем естестве с Хари полного внутреннего согласия, было устранено то, что разделяло Вишну и Его преданных.

Было устранено это внутреннее противостояние, ощущение отделенности себя от Вишну. Когда живое существо не возражает служить Ему, но совершать это служение, как одно из своих приключений. Я решаю послужить Богу, я обладаю достаточными качествами, чтобы выполнять какое-то высокое ответственное служение, и я сделаю Вишну счастливым. Джайа и Виджайа остановились у врат Вайкунтхи, они не могли быть внутри, потому что эта позиция совершенно не сочетается с гармонией Вайкунтхи, где сама ткань дживы – это желание соответствовать интересам Вишну от А до Я. Не только стремиться служить не себе, а Ему, но полная свобода от склонности заиметь свое счастье, служа Ему. Туда никогда не войдут те, кто понял, что быть счастливым без Него в материальном мире это утопия, нужно искать свое счастье с Ним: делая Его счастливым, мы сможем стать счастливыми сами. Те, кто «прозрели» таким образом, в лучшем случае смогут подняться до врат Вайкунтхи, но никогда не смогут войти в тот мир. Удивительная история с Джайем и Виджайем, которая получила такое продолжение и завершение, очень наглядно показывает: мокша не подразумевает просто сбросить с себя «шелуху» и таким, как есть, вломиться в духовный мир и на свое усмотрение обмениваться с Кришной какой-нибудь расой, привнести туда «свежую кровь», свои замыслы, свои идеи. Все «по-своему любящие Бога», как слоны в посудной лавке, которые хотят в этот тонкий, удивительный, сбалансированный, идеальный мир, где нет никакого конфликта, никакого противопоставления, никаких иных интересов, помимо интересов Вишну, вломиться с воплем: «Я лучше знаю, что Тебе надо!» Тамошние существа слышат сердце Вишну, мокша дает это свойство – абсолютной гармонии, абсолютной целостности и тождественности с Его сердцем, с Его желанием. Именно так обитатели духовного мира непосредственно, мгновенно, в полном объеме получают необходимый адхикар, чтобы выполнять волю Нарайаны. К счастью, там нет искренних садхак, которые пришли, и у них есть план, как сделать Кришну счастливым. Если бы у каждого жителя Дхамы был свой план, тот мир превратился бы в арену боевых действий. Если в этом мире живые существа рвут друг другу глотки из-за пустяка, даже из-за того, что здесь и сейчас им по большому счёту даже не так уж и ценно, с какой яростью они сражались бы там друг с другом за то, что для них важнее всего! Это был бы не мир любви, а мир постоянной войны и ненависти. И именно такой мир описывают те, кто пытается представить Бога просто одним из нас. Есть какая-нибудь вриндаванская полянка, сидит много мальчиков, и Кришна – просто один из них. У каждого какие-то свои мысли, свои интересы, свои устремления. Нет этого sātmyam, нет внутреннего согласия, абсолютной тождественности желаниям Шри Вишну. Именно из этого внутреннего согласия рождается способность слышать, понимать Его. Не стоят в наших «духовных ушах» беруши, мешающие услышать Бхагавана. Нет собственного решения о том, что лучше. Есть великая преданность, есть великая чистота. И со стороны Бхагавана столь же великая любовь к Ваишнавам.

В Христианстве принято возвеличивать Бога, говоря, что его любовь столь велика, что он отдал сына своего на смерть. Те, кто считают Христа Богом, и вовсе говорят, что он сам умер за нас. Но в действительности величайшая любовь выражается в том, что Всевышний может убить того, кого Он чрезвычайно любит. Убить себя, пожертвовать собой, конечно, здесь требуется определенный героический порыв. Но ради блага того, кого ты любишь, пойти на то, чтобы причинить ему великие мучения и убить его, здесь действительно требуется непревзойденная любовь. Любовь особой зрелости, любовь не как дурманящее чувство, не как собственническая привязанность. Но когда любовь является стопроцентным концентратом заботы, тогда такой поступок становится возможным.

Нам трудно это понять, поэтому очень трудно оценить. Но, тем не менее, это так. Бхагаван Нарасимха делает то, что возможно только для Бога. Нам может не нравиться сам способ, которым Он это делает: нелицеприятная картина с кровью и выпущенными кишками, - но можно ли Его за это винить? Своей настойчивостью, хитроумием, коварством Хиранйакашипу сам создал эту ситуацию, выпросив у Брахмаджи благословение, чтобы его не смог убить ни человек, ни животное, никаким известным видом оружия, ни в воздухе, ни на Земле, ни днем, ни ночью. Он оставил по недосмотру малюсенькую, совершенно невероятную лазейку для Вишну, и любящий Вишну нашел и воспользовался ею. Ради Своего преданного Он приходит в таком облике, причем не ради Прахлада, а ради Хиранйакашипу. Ради Своего преданного Он вступает в бой и ради Своего преданного Он оказывается в таком нелицеприятном виде. Ради Своего преданного Он впадает в такую ярость, что даже дэвы боятся подойти к Нему, потому что именно эта ярость смогла проникнуть в сущность Джайа и Виджайа и исправить это противление. Мы не можем понять точно механизм этого, но, тем не менее, удивительное сражение с Джайем и Виджайем позволило Бхагавану исправить то, что не исправишь, очистив весь грех или даровав тысячи благословений.

Как очень грубый пример из повседневной жизни – укрощение строптивой. Женщина может быть очень холодной по отношению к мужу, даже грубить, начать жить неподобающим образом. Но иногда хорошая выволочка позволяет многое изменить. Но не запугать, а вернуть естество женщине, когда она приходит в себя и понимает, что она зависима и это нормально. И когда она приходит в свое естество, она начинает по-другому смотреть на своего мужа: искусственная «ширма», болезнь, застилающая глаза уходит и появляется расположенность, любовь. И здесь не банальный страх снова получить по шее, страх приводит к другому: человек затаивает злость и начинает лицемерить. Это что-то, что проникает гораздо глубже, воздействует совершенно иным образом. Конечно, это просто пример, который в какой-то степени что-то объясняет, не нужно думать, что и в Лиле Нарасимхадэва произошло тоже самое.

Ради Своих преданных Бхагаван совершает эти поступки, потому что Ему одному ведомо, как можно проникнуть внутрь. Даже святая атмосфера Вайкунтхи, подле которой были Джайа и Виджайа, их контакт с Вишну, с Лакшми, с Ваишнавами не мог их исправить, и любящий Господь нашел единственный способ, как проникнуть туда, куда невозможно проникнуть.

Мы, точно также как Хиранйакашипу, оградили себя со всех сторон. Мы согласились на многие виды служения, на какое-то самопредание, на то, чтобы правильно мыслить, правильно поступать, но везде есть какие-то «но», какие-то блоки. Мы везде пытаемся найти что-то свое, закопать какой-то тайник на черный день. Мы везде ставим какие-то условия. Мы согласны служить, но вот на такой роли, а на другую роль не согласны. Нам трудно принять, что в своей садхане мы будем десятилетия выполнять какое-то невзрачное служение. Нам нужно ощущать ролевой элемент роста, приключений. Нам нужно чувствовать, что есть Я, и я через что-то прохожу, что-то преодолеваю, расту, приближаюсь к Богу, становлюсь Его «корешем», тогда мы согласны, иначе нет. Но самопредание должно ориентироваться на совершенно другой принцип.

Когда Прахлада Махарадж по воле Бхагавана и дэватов воцарился вместо Хиранйакашипу, он очень любил общаться с Ваишнавами и всегда искал возможности увидеться с тем или иным Садху. Однажды он увидел в лесу одного святого, жизнь которого Бхагавата сравнивает с жизнью питона. Прахлад и несколько его спутников шли по лесу и чуть не наступили на тело довольно тучного человека, который был грязен, покрыт старыми листьями и лишайниками, он дремал. И Прахлада, обладая определенными сиддхами, приблизившись к нему, распознал в нем очень необычную возвышенную личность. Он понял, что перед ним отшельник, но не мог понять, как он стал таким толстым. Поклонившись ему, Прахлад со всей учтивостью сказал ему: «Я чувствую, что ты необыкновенная возвышенная личность, но объясни мне твой образ жизни. Обычно отшельники – худые, иссохшие». И этот Садху сказал: «Я живу, как питон. Я совершенно безразличен к тому, что обо мне говорят, что про меня думают, как я выгляжу. Я никогда ничего ни у кого не прошу и никогда никому не ставлю никаких условий. Я не пытаюсь держаться за какой-то определенный образ жизни, не пытаюсь соответствовать каким-то шаблонам. Иногда я не ем по нескольку дней, а иногда мне приносят огромное количество еды. Иногда я сплю, как сейчас, в корнях деревьях среди прелой листвы, а иногда меня зазывают в дом какие-то богатые люди, и я сплю среди сияющих царственных покрывал. Иногда меня угощают такой едой, которой позавидуют многие цари, а иногда я питаюсь полугнилой пищей. Иногда меня прославляют и просят благословений, иногда в меня, насмехаясь, кидают камни. Но во всех этих случаях я остаюсь одинаковым, я остаюсь самим собой, потому что я понял, что между этими крайностями нет никакой разницы. Нет ничего лучшего и ничего худшего. Мой ум посвящен Вишну и ни о чем другом я не забочусь, поэтому ты видишь меня таким, каким видишь».

Этот образ его жизни, принцип его внутреннего отречения, безразличия ко всяческим условностям, формам, к желаемому и нежелаемому, должен стать принципом для Шаранагати, самопредания. В нас должно быть внутренне отречение не только от счастья-страдания, богатства-бедности, славы-бесславия, но и от склонности что-то решать. Только в этом случае корень нашего противопоставления себя Богу будет устранён. Мы должны понять, что этот корень не обязательно выражается в гнусных грехах. Он может выражаться даже в желании заботы, но это просто реализация моих желаний, а не желаний Вишну. Когда Хиранйакашипу хотел покончить с Прахладой, это были просто родительские чувства, чувства обычного родителя, собственника. Обнажив оружие, он кричал на Прахладу: «Ты надеешься, что тебя защитит какой-то там Ишвара, какой-то там Вишну, Владыка!». Ему было до глубины души обидно, что его «кровиночка», его сын, на которого он возлагал столько надежд, о котором так пекся, к которому был так привязан, ставит себя в зависимость не от него, от отца, который окружен славой, тысячами лизоблюдов, обладает колоссальными богатствами и даже полубоги в страхе бегут от него, и его сын говорит ему в лицо: «Я не боюсь тебя, я не завишу от тебя, я завишу от Нарайаны. Он может убить, Он может оживить, Он может дать, а может забрать все, что пожелает». И Хиранйакашипу в гневе кричит: «Когда я ударю мечом по твоей шее, какой владыка, какой другой Ишвара, помимо меня, сможет защитить тебя от этого меча? Ты в моей власти!» Прахлада не был его врагом, и признай Прахлада его правоту, он растаял бы в самых пламенных чувствах от любви к сыну.

Также и мы не пытаемся узнать, что хочет Вишну на самом деле. Мы не пытаемся быть абсолютно чуткими по отношению к Нему, но мы пытаемся реализовать на Нем какие-то свои религиозные амбиции. Мы считаем, что это своего рода симбиоз: конечно, мы зависим от Вишну, мы нуждаемся в Нем, но и мы можем пленить Его своей любовью, мы можем что-то дать, мы знаем, что и как делать. И эта вроде бы пустяшная вещь может сделать из живого существа асура. И она не очистится просто какими-то самскарами, соблюдением врат. Мы должны в своей садхане стараться допустить Вишну внутрь. Он, будучи любящим, изо всех сил старается проникнуть, несмотря на то, что мы всячески чиним Ему препятствия: мы лжем, прячемся, пытаемся ограничить Его, пытаемся сохранить какую-то гнусь внутри себя, будучи привязанными к ней. Но как Нарасимхадэв, Он разрывает все это, зачастую причиняя нам боль, убивая нас, вызывая наше сильнейшее неудовольствие и разочарование, но если в нас есть хоть капля мудрости, мы должны понять, что Он делает это по любви, чтобы исправить то, что не может быть исправлено как-то иначе.