arjuna uvāca
paraṁ brahma paraṁ dhāma pavitraṁ paramaṁ bhavān
puruṣaṁ śāśvataṁ divyam ādidevam ajaṁ vibhum

Арджуна сказал: «Высший Брахман, Высшее прибежище, до высшего состояния Очищающий Господин, Ты являешься Высшей Божественной Личностью, изначальным Божеством, не рожденным и всюду сущим.

āhus tvām ṛṣayaḥ sarve devaṛṣir nāradas tathā
asito devalo vyāsaḥ svayaṁ caiva bravīṣi me

Так именуют Тебя все мудрецы и знающие дэвы: Нарада, Аситадэвала, Вйаса. И Ты Сам говоришь мне то же самое.

sarvam etad ṛtaṁ manye yan māṁ vadasi keśava
na hi te bhagavan vyaktiṁ vidur devā na dānavāḥ

Все сказанное Тобой я принимаю истиной, о Кешава. Твою явленную природу не знают ни дэвы, ни демоны.

svayam evātmanātmānaṁ vettha tvaṁ puruṣottama
bhūta-bhāvana bhūteśa deva-deva jagat-pate

Ты Сам Собой Себя осознаешь, о Совершенная Личность. Источник и Владыка всех живых существ. Господь небожителей, Отец Вселенной.»

Выслушав предыдущие слова Верховного Господа, не только в этой главе, но и в предшествующих, Арджуна приходит к пониманию, что говорящий с ним Господь Кришна есть Высший Брахман. Господь, Который стоит у истоков всего сущего, Которым все поддерживается и к Которому все возвращается. Как Рамануджа Ачарйа цитирует в комментариях к этому стиху Шрути, в частности Таиттирйа Упанишад со слов yato va imāni bhūtāni jāyante... Того, Кем происходят, Кем живут и в Кого уходят все живые существа, взыщи. То и есть Брахман.

Он есть Парам Дхама, Высшее прибежище, поскольку Он есть обитель всех совершенств. В природе самого живого существа присутствует вечная склонность к большему, к совершенству, к поиску, осознанию, улучшению, поэтому конечным прибежищем для него не может быть какое-то абстрактно высшее существо, которое сотворило мир и теперь насаждает свои принципы. Но исключительно Парам Дхама, то есть Тот, в Ком присутствует как раз высшая степень реализации каждого живого существа, всех совершенств, качеств, стремлений. Именно поэтому Шри Кришну называют Высшим прибежищем. Он есть Тот, Кто приносит живому существу высшую степень очищения, внутренней чистоты. Что такое высшая степень очищения? Это не то, когда тебе простили какие-то прегрешения. В, так называемых, авраамических религиях присутствует такое понятие: если твои добрые дела и твоя вера в этой жизни перевешивали чашу весов, то злодеяния, которые есть на твоем счету, прощаются тебе, и ты становишься подходящим для того, чтобы тебя переместить в духовный мир, в Царство Божие. В Шастре, в Ведах другой подход. О той стадии очищения, к которой живое существо стремится в своей садхане и которую живое существо находит во Всевышнем Господе, в Его Милости, говорится в Шрути в Чхандогйа Упанишад yathā puṣkarapalāśa āpo na śliṣyanta... и так далее: как не впитывается вода лепестком лотоса (лепесток лотоса, находясь в воде, не смачивается водой) так же никакое злодеяние не пристает к тому, кто ведает о Брахмане. Чистота заключается в том, что Садху, обретший милость Нарайаны, становится чужд всякому преступлению, всякому злу, даже находясь в самсаре.

Арджуна, будучи ведавадином, называет Кришну Брахманом, и тут же он говорит Ему «Пуруша», Высшая Личность, вечная и неизменная. Адвайтины рассматривают Кришну явлением временным и считают, что важен тот, кто говорит через Него, через Кришну, авйакта Брахман. Арджуна, выслушав наставления Кришны, называет Его Пуруша шашвата ... Божественная Личность, вечная, Которая не становится Кем-нибудь другим. Кришна не перестает быть Пурушей, влившись обратно в какой-то безликий Брахман. Он Сам — неизменный Брахман, Он же неизменный вечный Пуруша и это все одно целое, одна Истина, как говорит Бхагавата. Те, кто знает Веду, те, кто знают Истину, Таттву, они обращаются к одной Истине, называя Ее Брахман, Параматман, Пуруша. Нетройственная Истина, единая Истина, единая Сущность, Которую нельзя разделить на личное, безличное, локальное, частичное. Это и есть Он, Брахман, вечный, неизменный Пуруша, Он есть изначальное Божество, Он нерожденный. Он есть вибху. Как справедливо подчеркивают комментаторы Мадхва-сампрадайи, что здесь под вибху в свете тематики этой части главы подразумевается не просто обобщающее всемогущество Бхагавана, но Его способность, Его свойство всеприсутствия, всераспространения. Само происхождение понятия «Брахман» грамматически происходит от слова bṛh, что означает «расширяться», «распространяться». И мы увидим, что Господь говорит не о том, что в этом мире что-то символизирует Его, как какое-то абстрактное напоминание о Нем, но о том, что это есть особая форма Его распространения, расширения. И мы много можем об этом найти в Шрути, в Упанишадах, где неоднократно, везде чуть по-своему, говорится о том, что изначальный неизменный единый Брахман захотел быть множественным, многообразным, почему и существует многообразие. В этом воля Брахмана. На самом деле, не описывается акт какого-то творения или появления чего-либо, описывается таинство Его природы, выражение Себя в многообразии. Тем самым показывается, что в истоке, как основа всего, один единственный Брахман, один единственный Пуруша.

Далее Арджуна высказывается как истинный арий, как истинный дхармин, последователь Вед. Понятно, что в таком разговоре нет места каким-то фразам в духе расшаркивания, дворцового этикета, позерства, говорится только самое важное, то, что краеугольно и в высшей степени актуально. Арджуна подчеркивает: «то, что я вижу в Тебе, то, что я принимаю в Твоих словах, это сказано великими Риши, мудрецами древности», и он перечисляет некоторых из них: Нарада, Аситадэвала, Вйаса. «И теперь Ты говоришь мне те же самые вещи». Этот оборот для ведадхармина в высшей степени не случаен. Сам Кришна говорит эти истины, к чему же тут упоминание сказанного Нарадой, Вйасой и другими Риши? Кому это сказано, для чего? Арджуна показывает Кришне свою эрудированность? В таком разговоре, в таком откровении, переполненный божественным чувством, предающий себя Нарайане, зрящий высшую реальность, находящийся посреди поля битвы, которая вот-вот начнется, — насколько актуально засвидетельствовать свою осведомленность в том, что говорили великие? Слова Кришны самодостаточны и не нуждаются ни в каком подтверждении, но Арджуна зачем-то вспоминает, о том, что мудрецы древности говорили то же самое. То есть, как говорят некоторые комментаторы: «Они вторят Твоим словам». Как часто это бывает в комментариях: берется прямой смысл стиха, а комментарий выглядит как его прямое отражение, т.е. в точности наоборот. Так, часто у Гаудий слова Рупы Госвами: «адау шраддха татах садхусанга» трактуются наоборот: «Пообщайтесь с Садху, и тогда у вас будет шраддха». И слова Садху, слова авторов каких-то священных текстов в свете комментариев выглядят, по меньшей мере, ущербными, если не сказать глупыми. Они становятся или бессмыслицей, или их показывают настолько бестолковыми, что они попросту не могут быть поняты без переворачивающих все с ног на голову объяснений. На самом деле Шастра не нуждается в этом, ее надо понимать прямо и буквально. Другое дело, что зачастую прямое понимание Шастры не вписывается в уже существующие философские школы, поэтому Шастру приходится «подпиливать» своими комментариями, специфическими переводами и прочим. Но понятно, что если Арджуна здесь и сейчас, в этом разговоре, в этой ситуации, произносит эти слова, они имеют важное значение.

В начале Арджуна говорит о Риши: о Нараде, Вйасе, Аситадевале и других. И слова svayaṁ caiva bravīṣi me «Ты тоже говоришь это мне», - показывают, что не Вйаса и другие подтверждают слова Кришны, а то, что слова Риши были сказаны некогда и являются основой. И Кришна подтверждает эти слова. И ничего, на самом деле, унизительного и предосудительного для положения Кришны, для Его слов здесь совершенно нет. Это естественная последовательность для ведавадина. Ссылаясь на древних Риши, Арджуна не ссылается, на самом деле, на их личный авторитет. Он ссылается, как я уже сказал, не на персональный авторитет, не на персональную весомость мнений Нарады и прочих, но на свидетельство Таттвы, Истины. Поэтому этот стих не есть состязание частного мнения Риши и частного мнения Кришны: кто кого подтверждает. Ссылка на древних мудрецов подразумевает ссылку на Веды. Более правильно сказать: не только на Веды, но и на Шрути вообще. Шрути – это то, что услышано. Шрути относятся к категории апаурушейа. То есть, это не высказывание чьего-то личного мнения, пусть даже какой-то великой мукта-дживы, какого-то великого святого. К таковым можно отнести, например, Пураны или какие-то более поздние труды и комментарии, может быть, Итихасы. Но Шрути, Веды, Упанишады относятся к категории апаурушейа, т.е. никакого авторства у них нет, никто из людей, великих Риши за ними не стоит. И ссылка на Нараду и прочих – это ни в коем случае не ссылка на личный авторитет мудрецов, но ссылка на Шрути. Потому что Шрути, хотя мы и видим, что Упанишаду кто-то произносит, кто-то кого-то в Упанишаде наставляет, но это апаурушейа. Шрути, в пику расхожему общественному мнению, это не то, что должно быть услышано, а когда оно прочитано, оно уже теряет свой эффект. Нет, под понятием «Шрути» подразумевается то, что это было услышано. Это то, что Риши произносили, слыша этот звук, слыша это откровение, Шабду, звучание.

Первое Шрути это слово «тапа», которое услышал Брахма. Как описывает Бхагавата, со слов самого Брахмаджи, когда он в медитации, предавшись Парабрахману, ищет ответы на вопросы, которые нельзя даже словесно выразить, в ответ он получает Шрути. Он слышит звук. И этот звук был выражен, как слово «тапа». И это Шрути обладает удивительной природой: это не просто слова, это звучание Брахмана. Это Брахман, выраженный в звуке. Поэтому можно много раз увидеть, что Веды – это вечное начало. Это не то, что кто-то когда-то придумал. Посидел Нарада, Вйаса или еще кто-то, и придумал философскую мысль: я считаю, что это так, а это вот так. И поскольку я очень мудрый и много лет провел в аскезе, медитации и общался с другими мудрецами, то мое слово весомо. То, что говорит Веда, озвученная тем же Вйасой, или объяснения Аситадэвалы тысяч стихов Махабхараты своему отцу, или то, что произнесено Нарадой как Шрути, - это звучание Реальности. Это Реальность, выраженная в звуке. Это и означает апаурушейа. И именно это являлось, является, и всегда будет являться для ведавадина фундаментом. Все то, что приходит сейчас, например, то, что пришло к Арджуне, как слова Кришны, то, что мы можем слышать от кого-то здесь и сейчас, или когда-то услышим, все это должно быть проверено на соответствие с тем, что говорили Нарада, Аситадэвала, Вйаса, Бхригумуни и другие. Почему? Потому что это неизменно. Вот в чем краеугольность. Вот почему этот стих совершенно не нужно переворачивать с ног на голову и говорить, что Риши подтвердили слова Кришны, причем каким-то образом умудрились сделать это до того, как Кришна их произнес. Нет, это именно Кришна подтверждает то, что было услышано древними Риши и ими озвучено или записано, как в случае с Вйасой. Потому что это Истина, а Истина никогда не меняется. Как в предыдущем стихе Арджуна говорит, что Сам Кришна, Высший Божественный Пуруша, неизменный. Соответственно звучание этой Реальности, живущее в этом Пуруше, также неизменно.

Именно поэтому, а не из вредности или сектантских заблуждений, мы в принципе не можем серьезно рассматривать никакие новые откровения, типа Нью Эйдж, Уолша или еще каких-то ребят, которые плюнули на Нараду, Вйасу и сами поговорили с Богом, выяснив новое положение дел: что там за эти века нового придумал Всевышний. Ничего нового быть не может: Бог неизменен. Он не становится другим, Он не придумывает новую Правду, потому что Правда не была Им придумана. Правда также не придумала Бога, она не стоит у истоков Бога. Но она есть отображение Его неизменной природы. Его убеждения неизменны, они не становятся другими, потому что они анади (безначально) совершенны. Они безначально находятся в оптимальном положении, и они никогда не будут больше оптимизированы, потому что нельзя оптимизировать абсолютное совершенство.

Именно поэтому для Арджуны критерием правильности слов Кришны являются утверждения Нарады, преданного Кришны. И никакой абракадабры, заблуждения или странности в этом нет. Для людей ведической культуры и ведического мышления (не ребят с западной психологией, которые просто на нее натянули оранжевое дхоти и выдали это за вайшнавизм, а для людей, которые действительно способны мыслить ведическими парадигмами) это нормальное положение дел. Поэтому ведавадин всегда остается консерватором. Он никогда не примет нового Бога, которых, в частности, в Индии, как оленей в заповеднике. В каждой общине, у каждой юной сампрадайи у истоков стоит не просто мыслитель и философ, но всенепременно как минимум (опять-таки странное такое определение) какая-то «частичная аватара», частичное воплощение Бога, ну, или полное воплощение Бога, который приходит и говорит что-то новое. Конечно, он и его последователи (вот это уже настоящая дань дворцовому этикету), ссылаются на Нараду, на Вйасу. Ну, что поделаешь, приходится ссылаться, приходится в чем-то им следовать, а на что-то закрывать глаза, искажать. Но по факту «новый бог» говорит: «Все то, что говорили Нарада, Вйаса – это, конечно, замечательно и правильно, но сейчас Кали-юга, поэтому...» И начинается тирада какой-то экстатичной отсебятины. «Я принес вам новую идею, новое понимание!» А зачем оно надо? Зачем нужна духовная революция? Что она показывает, кроме, придуманной вами, узколобости и близорукости того же Нарады, Вйасы и прочих Риши, которые зрели Истину? Они что, Ее зрели настолько грубо, что, когда пришел некто новый, он показал своей духовной революцией всю их несостоятельность? Люди, которые следуют за всеми этими духовными революционерами, не в состоянии понять того, что, превознося на словах тех же Риши, они их унижают. И какие вообще основания для новых откровений, если Истина не меняется, потому что не меняется ее вечный первоноситель? Сам Нарайана. И Он же приходит как Вйаса и говорит эту Истину. Все, она закончена, она исчерпывающа. Но нет. Каждые сто лет или чаще приходит какой-нибудь новый «аватар», который провозглашает какую-то новую версию религии, вместо того, чтобы брать и принимать, как есть, то, что дано.

Поэтому то, что говорит Арджуна, типично для ведадхармина и совершенно не типично для последователей таких «аватаров». Вот почему этот стих многие комментаторы склонны перевернуть и показать, что Арджуна ляпнул бессмысленную вещь: «Знаешь, Кришна, оказывается, все то, что Ты говоришь, уже говорилось до Тебя». Но есть прямое понимание этого стиха, которое не нуждается в подобных умственных ужимках. И я считаю, что мы должны принимать его именно так.

Сразу же после этого Арджуна говорит: sarvam etad ṛtaṁ manye yan māṁ vadasi keśava, как вывод: «Поэтому все сказанное Тобой я понимаю Истиной, о Кешава». Одно вытекает из другого. Все это говорят те, кто слышал Шрути, и от них эти Шрути продолжаются. Поэтому Истина. Это принцип, который должен проходить красной нитью в нашем сознании. Мы не последователи тех, кто приходит и дает эдакое новое понимание. Арджуна принимает слова Кришны потому, что это те же Шрути. И он говорит об этом в стихе очень ясно, прямо, однозначно и кричаще правдиво. Мы можем принимать то, что присутствует в различных сампрадайах, можем изучать то, что говорит тот или иной последователь Вед, и с чем-то мы сможем согласиться только в том случае, когда сможем сказать так же, как Арджуна: «то, что ты говоришь, раннее говорилось Нарадой, Вйасой и другими, т.е. это Шрути, это правда». Но кем бы ни был говорящий, если то, что он говорит, отличается от того, что говорится в Шрути, да будь он Сам Бог, мы не примем этого.

Известный стих из Бхагаваты говорит: «Не важно, кто это: Гуру, муж, отец, мудрец или даже Сам Бог, — если он не может тем, что он говорит, привести тебя к мокше, он говорит не Шрути, не неизменную Истину, его нужно оставить. Не нужно его считать носителем Истины». Тот же принцип. Как Бога можно оставить? Очень просто: если он не говорит ту же истину, которую он уже сказал, которая не может быть другой, разумно сомневаться, что это Бог. Если Гуру говорит какие-то вещи, которые не соответствуют Шрути, и даже, если после того, как ему показали, что в Шрути говорится так-то и так-то, он по своей внутренней убежденности не меняет свои взгляды, не принимает это, он не может быть Гуру. Потому что он не говорит Шрути, не говорит Истину. Поэтому, находя в трудах Ачарйев то, что соответствует Шрути, мы принимаем это. Почему это ценно? Почему ценно то, что говорит Кришна? Этот стих, где Арджуна говорит: «Эти же вещи говорили Нарада, Вйаса и прочие», — подразумевает, что обо всем этом Арджуна знает (иначе, как бы он мог сослаться, что Риши говорят то же самое). Но всегда требуется объяснение. И в тех же Упанишадах мы многократно читаем высказывание самих же Упанишад, что это знание о Брахмане не может быть осознано просто по своей прихоти, потугой ума. Ты должен получить ключи, ты должен получить шастрическую логику мышления, ты должен быть обучен этому. Тогда ты поймешь. Требуется объяснение. Именно поэтому мы считаем ничуть не менее ценными, чем произведения, относящиеся к Шрути, Пураны, Панчаратру, различного рода Смрити. Потому что они адаптируют звучащее в Реальности для нашего мышления. Поэтому существует необходимость написания новых книг: потому что наше мышление меняется. Не Истина меняется, она не становится другой. Истина не нуждается ни в каких революциях, равно как и в эволюциях. Истина всегда находится на высшем уровне. Выше ничего быть не может, потому что, если есть что-то выше, это означает, что вчерашняя Истина на самом деле была неполноценной. А если она вчера была не полноценной, то, какие гарантии, что сегодня она полноценна.

Поэтому, изучая труды Ачарйев, или, может быть, Смрити, Пураны, мы должны понимать, что в силу тех или иных причин мы можем сталкиваться с искажениями, изменениями в них. Однако, несмотря на этот факт, мы все равно должны изучать их. Потому что паурушейа (то, что исходит от людей), их мнение, то, как они воспринимают и понимают Шрути, одновременно, может быть менее чистым, менее абсолютным, но для нас более ценным. Такое удивительное свойство. В Бхагавате говорится о том, что когда Шукадэв Госвами стал излагать Бхагавату, она стала еще слаще. И сравнивается это с тем, как если почти зрелый плод клюнет попугай (шука – попугай на санскрите), то это плод станет еще слаще. Так же и Бхагавата, поскольку она изошла из уст Шукадева, она стала для нас еще более спасительной, еще более нектарной. Потому что Садху может давать это Шрути таким образом, что в нас многое проникнет, в нас многое посеется.

Шрути — это ветер, приносящий семена, которые могут упасть в почву и прорасти. Но если почва не благодатна, семена не взойдут. Садху – те, кто берет семена. быть может, не так много, как бесконечным потоком несет семена ветер. Садху берет какую-то часть семян, но Садху возделывает землю. Он сам вырос на этой земле, он сам является частью этой земли. Садху сам был этой неплодородной землей, но возделываемый другим Садху, он преобразился. И он может понимать Шрути, и, вместе с тем, он может понимать нас. Он может понимать живое существо и знать, как посадить хотя бы несколько семян из этого потока так, чтобы они дали всходы. Шрути сами по себе не делают этого. Иначе чем можно объяснить, то, что Шрути звучали всегда, но все же произошло вырождение? Этот поток Шрути не умер, не иссяк, он продолжается, но почва, на которую падают семена, стала другой, она деградирует. Стало быть, сами по себе Шрути не могут поднять из грязи слепого, глухого, немого. Садху могут это делать.

Объяснения Ачарйев, там, где они показывают свой взгляд на какие-то истины, этот взгляд частичный. Мы можем увидеть, что другой Ачарйа освещает этот вопрос иначе. Хорошо, если они дополняют друг друга, но иногда они могут находиться в противоречии. И мы понимаем, что, по крайней мере, один из них, конечно, не прав. Но, тем не менее, мы можем найти очень много того, что единственно может нас спасти. Сами мы можем вчитываться в Шрути сколько угодно, слушать их, но далеко не всегда мы сможем адекватно их понять. Речь не идет об излюбленной почве для спекуляций сторонников различных сект: когда ты пытаешься показать такому адепту, что его гуру просто несет ахинею, которая полностью противоречит Шастре, он занимает очень удобную позицию: «Да, на самом деле мой Гуру переводит Шастру, не буквально придерживаясь ее, а в традиции». А что важнее: Шастра или традиция? Но это отдельный случай. Мы видим у Вайшнавов, у мыслителей иное. Например, после того, как Мадхва дал комментарии на Гиту, очень многие его последователи не постеснялись написать свои комментарии. А что это, как не однозначное утверждение: я могу добавить то, что Мадхва не сказал? Я могу объяснить то, что Мадхва объяснил недостаточно глубоко и ясно. Если его комментарии совершенны и исчерпывающи, к ним не нужны другие комментарии. Конечно же, об этом молчат, об этом так говорить не принято. Всегда это объясняется натянуто, политкорректно. Но, изучая различные комментарии, изучая, например, высказывания Рамануджи, смотря, какие стихи он цитирует для объяснения тех или иных слов Шастры, смотря, как объясняет Мадхва, заглядывая в различные Шастры и находя какие-то тексты с похожей тематикой, я вижу, что это действительно бесценные объяснения. Они подсказывают те углы зрения, дают те ключи к пониманию, которые сам по себе никогда бы не нашел или, может, и нашел, но неизвестно, сколько шишек набил бы в пути.

Поэтому нужно очень хорошо усвоить этот подход ведавадина. К тому, что он читает, к тому, что он слышит, и не бояться принимать прямой текст стиха: для Арджуны было важно то, что слова Кришны не отличаются от объяснений Нарады, Вйасы, Аситадэвалы и других.

Транскрибация аудиозаписи от 29.07.2012.