Часть 3.

sa evaṁ vartmāno`jño mṛtyu-kāla upasthite
matiṁ cakāra tanaye bāle nārāyaṇāhvaye

Этот невежа, когда время смерти пришло, в его сознании присутствовал только сын. Своими мыслями он был со своим сыном, и он воззвал к нему: «Нарайана»! И в этот момент, момент смерти он увидел перед собой трех существ, которые своим видом вызывали паралич ужаса, волосы на их теле, как шерсть животного, стояли дыбом. В другом месте Бхагаваты, когда Господь Капила описывает смерть самсарина, Он говорит, что перед ним появляются йамадуты, и когда он смотрит на них, он видит в их глазах яростную решимость: они пришли с возмездием. И все, что было совершено этим человеком, все будет взыскано. Увидев их, Аджамила перепугался, в коллапсе чувств он громко позвал - «Нарайана!» - играющего неподалеку сына.

Таким образом, показывается финал жизни подобного человека. В другом месте Бхагаваты описывается жизнь такого же живого существа

gṛheṣu kūṭa-dharmeṣu duḥkha-tantreṣvatandritaḥ
kurvan duḥkha-pratīkāraṁ sukhavan manyate gṛhī

Среди домашних, среди обычая фальшивить (обманывать, следовать привычке лицемерить, играть) к образам скорби неустанно стремящийся (постоянно бегущий за тем, что приносит скорбь) и противостоящий им (этим скорбям), сие считает счастьем, живущий в таком доме.

Этот человек, находясь в семье, должен лгать, быть «кем-то», изворачиваться, он принимает игру, которая называется семейными отношениями (между мужем и женой, отцом и детьми и т.д.). Его жизнь заключается в том, что он постоянно делает то, что приводит его к духкхам, к скорби, после чего он противостоит этим скорбям. И когда ему удается отбрыкнуться от них, противостоять этим скорбям, он считает это счастьем. Поэтому ради поддержания семейных он совершает множество грехов, даже насилие, химсу. Из-за этого отправляется в адское существование. Но прежде, когда он становится стар…

kuṭumba-bharaṇākalpo manda-bhāgyo vṛthodyamaḥ
śriyā vihīnaḥ kṛpaṇo dhyāyañ chvasiti mūḍha-dhīḥ

Когда он слишком слаб, чтобы продолжать ощущать себя весомым (кормить семью, пользоваться авторитетом в семье), он сломлен судьбой и все его попытки что-то изменить, что-то вернуть, они заведомо впустую. Таковой есть śriyā vihīnaḥ... он беден на все то, что называется śrī (все то, что прекрасно). Он сам становится некрасивым и все то, что окружало его все эти годы, также стареет: и люди и предметы. Его силы дряхлеют, и в жизни его мало что привлекает. Он оказывается в существовании, которое чрезвычайно бедно на то, что красиво и привлекательно. Это увядание. Находясь в таком состоянии, он в бессилии издает какие-то жалобные вздохи.

Шукадэв Госвами продолжает:

niśamya mriyamāṇasya mukhato hari-kīrtanam
bhartur  nāma mahārāja pārṣadāḥ sahasāpatan

Услышав из уст того, кто оставляет свое тело, Хари-киртану, услышав Имя своего Господина, спутники Хари незамедлительно оказались там, где Это Имя было произнесено.

vikarṣato`ntar hṛdayād dāsī-patim ajāmilam
yama-preṣyān viṣṇudūtā vārayām āsur ojasā

Извлекшим из глубин сердца мужа падшей женщины душу Аджамилы, посланцам Йамараджа, Виншудуты преградили путь силой.

Достаточно часто можно услышать, что Аджамила спасся, достиг освобождения за счет того, что он в момент смерти позвал Нарайану. Хотя он звал своего сына, поскольку он произнес Имя Нарайаны, он удостоился освобождения. Но, читая дальше, мы увидим, что это неправда. История совершенно другая. Здесь хотелось бы остановиться на том, что не сам факт того, что Аджамила произнес «Нарайана», принес ему освобождение. То, что он это сделал, спасло его от Йамадутов и дало второй шанс. И вот то, что он использовал этот второй шанс и действительно утвердился в садачаре, это его спасло. Очень детально и ясно Бхагавата об этом говорит. Нелепых чудес не бывает. Сам Аджамила впоследствии будет говорить о том, что его спасло не столько то, что в момент смерти он возопил «Нарайана», сколько милость Вайшнавов, Вишнудутов, которые оказались там. Аджамила становится свидетелем самвада, диспута между посланниками Йамараджа и спутниками Шри Вишну и именно джнана, Хари-катха и спасает его, в конце концов, открывает глаза на истину и устраняет последствия иллюзии, давая ему возможность измениться. И критически важной для нас является последовательность, которая прослеживается здесь. Сам факт, что Аджамила просто воскликнул «Нарайана!», не является достаточным для освобождения живого существа, но, тем не менее, это стало важной вехой в том, что Аджамила был, в конце концов, спасен. То, что он воскликнул в ужасе это слово, призывая того, кто ему был очень дорог (и это был не Господь, а его сын), в этом особой заслуги, подвига, разумеется, нет. В данном случае Аджамила не сделал ничего замечательного.

Мы будем читать дальше, где Аджамила, анализируя эту ситуацию, приходит к очень правильному выводу: если бы он не поклонялся Бхагавану в прошлом (а может быть, не только в этой жизни, а еще ранее) с большой преданностью, не могло бы быть такого, что в момент смерти он позвал Нарайану и получил даршан Его Вайшнавов. Таким образом, самое важное заключалось не в том, что он произнес Имя Нарайаны, хотя некоторые философы и комментаторы пытаются убедить нас в обратном наперекор тому, что говорит Шастра совершенно ясно и последовательно. Тем не менее, даже сам факт произнесения Аджамилой буквосочетания Намы, сыграло большую роль. Потому что Нама, Прасад, Дхама, Мурти, Шастра и Сам Бхагаван очень дороги тем, кто является Вишнуджанами, для Его слуг. Поэтому здесь сакцентировано внимание, что, услышав Имя Нарайаны, Вишнудуты незамедлительно появились возле Аджамилы. Это природа великодушия и чистой привязанности Вайшнавов. Говорится, что где бы ни проходила Рама-катха, там непременно присутствует Хануманджи. Поскольку для него очень дороги Нама Рамачандры, Его Лила, а также, соответственно, Рама-катха. Это не говорит непременно о том, что тот, кто произносит Рама-катху, совершенен и обязательно возвышенный Вайшнав, но природа Вайшнавов такова, что грязь, которая присутствует в человеке, не в состоянии закрыть собой Солнце, которое присутствует, например, для Ханумана в Рама-катхе. Точно также Вишнудуты появились не потому что Аджамила с преданностью позвал Нарайану. Хотя некоторые комментаторы пытаются это утверждать, но совершенно очевидно, что звал он вовсе не Нарайану. Поэтому вопрос о том, была ли преданность в этом зове или нет, вообще даже не стоит, — не звал он Бхагавана, но произнес Его Наму. Его Нама, как магнит, притягивает тех, кто предан Этой Наме, в частности, Вишнудутов.

Воистину актуален вопрос — как же приходят к даршану, к милости те, кто даже в своей, вроде бы, «осознанной» джапа-медитации призывают Нарайану как Бхагавана ничуть не в большей степени, нежели Аджамила, когда тот звал в паническом ужасе своего сына? И Бхагавата дает понимание: только потому, что Нама, из чьих бы уст она ни звучала, очень дорога великим душам, падшая душа, которая произносит эту Наму, получает возможность некоторого соприкосновения с великими душами. И в этом заложен принцип спасения баддха-дживы. То, что баддха-джива делает для Вайшнавов, для Садху, для Гуру, это всегда столь же несовершенно, как «Хари-киртана» Аджамилы, которая скорее была путра-киртана – прославление, зов, обращение к своему сыну, а не к Хари. Но поскольку присутствовала Нама, Которая очень дорога Вишнуджанам, они приняли это как Хари-киртану, они услышали Наму. Никаких иллюзий по поводу того, что Аджамила грешник, у Вишнудутов не было. Они не пришли отбивать Аджамилу у посланников Йамараджа, как великого святого. Но они пришли, поскольку была Нама, и поскольку была Нама, они воспрепятствовали намерениям Йамадутов (почему - об этом речь пойдет дальше). Чрезвычайно важно, что все то, что связанно непосредственно с Дхармой, носит на себе такую спасительную печать. Даже какие-то неискренние, не чистые, не сдобренные реализованным шастрическим знанием вещи, способны привлечь милость Садху. Ученик, когда он делает что-то для Гуру, делает какие-то материальные вещи, потому что он просто не способен сделать другое. Деньги, продукты, одежда, физическая помощь и пр. – все это материально. И баддха-джива, которая подносит эти вещи, делает это с материальными мыслями, потому что на другие не способна. Но если баддха-джива учится определенным образом и делает это не просто для Гуру, но для Гуру, как для представителя Вишну, т.е. под руководством Гуру она делает это все для Нарайаны, такая джива становится очень дорога для Ачарйи, для Вишнуджана. Потому что на всем, что делает такой садхак, лежит печать посвящения Нарайане, поэтому все это дорого для Ачарйи. Поскольку это дорого для Ачарйа, Ачарйа являет даршан, и в ходе этого даршана джива принимает милость Шри Кришны и сама становится Садху. Точно как в случае с Аджамилой.

Таким образом, баддха-джива в своих попытках в садхане пытается совершать вещи, которые не являются духовными, не являются совершенными, не являются актом шуддха-бхакти. Но поскольку благословлены Шастрой как садхана, как то, что угодно Шри Вишну, носят на себе отпечаток Шри Вишну. Как Вриндаван носит на себе отпечаток стоп Бхагавана, именно поэтому Дхама так дорога для Вайшнавов, и они собираются в Дхаме и поклоняются Дхаме. Так же для Вайшнава дорого то, что делает садхак и это носит на себе некоторую связь с Бхагаваном.

Но вместе с тем, мы должны учитывать и другую сторону: Аджамила звал своего сына. Таким образом, мы не можем признать это полноценным Нам-бхаджаном, мы не можем сказать, что он призывал Нарайану. Однако, произнося Имя Нарайаны, он не совершил никаких святотатств. Он без насмешек, без корыстных желаний по отношению к Богу, произнес Наму, искренне, с чувством страха, хоть и взывая к сыну. Таким образом, это не было истинным взыванием к Имени Бога, но и не было нама-апарадхой. Люди, которые совершают нама-апарадхи, вершащие гнусные преступления против Намы, если и привлекают внимание Садху, то привлекают негодование со стороны Садху. Поэтому думать, что мы можем поступать как угодно, при этом произнося Имя, и в результате обретем освобождение — ошибочная мысль. Пример Аджамилы достаточно уникален. Очень редко бывает так, что человек Нама-киртаной привлекает к себе внимание Вайшнавов, но при этом он не совершает ни Вишну-киртану, ни нама-апарадху. Чаще всего садхак все-таки более-менее осмысленно обращается к Наме, к Виграхе, к Ачарйе, к Прасаду, к Шастре и т.д. Осмысленность дает гораздо больше возможностей, но и возлагает гораздо больше ответственности. Поэтому нужно понимать, что из примера Аджамилы мы можем взять только понимание принципа: то, что мы делаем, не является чистой духовной деятельностью, но носит отпечаток на себе того, что очень дорого для святых, поэтому мы привлекаем к себе их благосклонность, и за счет этого мы развиваемся. Вместе с тем, мы должны принять, что следует быть столь же бесхитростными и открытыми, без всякого коварства, двуличия, как вопль Аджамилы к сыну: он не пытался провести Господа, не пытался Его обмануть, не пытался сделать вид Садху, вид поклоняющегося и таким образом очистить свои грехи. Это одна из нама-апарадх: грешить, но знать, что Имя Бога, если я Его призову, меня очистит. Это двуличие, это подлость. Если человек это совершает, то он навлечет на себя только гнев Садху, но не милость.

Йамадуты с возмущением обратились к тем, кто их остановил:

ke yūyaṁ pratiṣeddhāro dharma-rājasya śāsanam

Кто вы такие, чтобы противиться воле (как замечательно здесь назван Ймарадж) Дхармараджа (он царь Дхармы)? Как это контрастирует с представлениями в каких-то других религиях о том, что называется адом: что там сидит Сатана со своими чертями, и сами мучаются, и каверзы всякие строят для людей, чтобы помучить их там. Нет, такого мракобесия Бог истинный нигде не создавал. Адом правит Дхармараджа, один из величайших святых, Махаджан, Йамарадж. Тот, кто в совершенстве знает Дхарму, тот, кто в высшей степени предан Нарайане и обладает величайшими полномочиями. Тот, кто настолько чист, что ничего не может его затронуть: ничего личного, никаких эмоций, никаких впечатлений. И поэтому воздаяние, которое приходит от него всегда абсолютно, как медицинские весы: абсолютно точно, абсолютно справедливо, абсолютно в соответствии с волей Нарайаны. Поэтому – Дхармараджа. Тот, кто приходит туда, получает только то, что он заслужил в соответствии с Дхармой. Там не мучают из мести, но ты получаешь воздаяние, это принцип равновесия, принцип реакции на то, что ты сделал. И чтобы вершить правосудие, нужно идеально знать Дхарму и идеально следовать Дхарме.

Дальше Йамадуты описывают посланников Вишну: их глаза как лепестки лотоса, они облачены в тончайшие желтые одежды, украшены богатыми шлемами, серьгами, на них гирлянды из лотоса, они вооружены самым изысканным оружием. И они снова спрашивают удивительных посланцев Вишну:

kim arthaṁ dharma-pālasya kiṅkarān no niṣedhatha

Здесь они называют Йамараджа Дхармапала – тот, кто хранит, тот, кто защищает Дхарму. «С какой целью Вы останавливаете слуг этого хранителя Дхармы?»

Это услышав от Йамадутов, Васудэвой сказанного исполнители (такая формулировка: Вишнуджан – тот, кто исполняет сказанное или желанное Васудэвой) с улыбкой им ответили голосом, как раскаты грома из грозовых облаков:

śrī-viṣṇudūtā ūcuḥ
yūyaṁ vai dharma-rājasya yadi nirdeśa-kāriṇaḥ
brūta dharmasya nas tattvaṁ yaccādharmasya lakṣaṇam

Святые Вишнудуты сказали: «Вы Дхармараджа исполнители распоряжений, Вам следует поведать нам о сути Дхармы и о признаках адхармы». Далее они спрашивают: каким образом производится соответствующее наказание, кто достоин его и все ли, кто совершают деятельность для своих корыстных целей, подлежат наказанию?