Йамадуты ответили: «Ведой предписанное — Дхарма, адхарма – то, что противоположно этому (или что-то измененное, отличающееся от того, что предписано Ведами). Веда самосущая – непосредственно Нарайана, так слышали мы».

Дано очень ясное определение, что есть Дхарма, как руководство, как критерий, как Путь: то, что установлено Ведой. В Шрути говорится, Веды – дыхание Бхагавана, здесь сказано еще более категорично, что Веды – непосредственно Нарайана, и что они самосуществующие (не сотворенные). Некоторые говорят о Ведах, как о созданных, что это элемент материального мира. Но мы склонны принимать более весомым довод Бхагавата Пураны, что Веды – непосредственно проявление Нарайаны, и что они не созданы, они существуют сами по себе. Их никто не создавал, и они не являются атрибутом материального мира, тем, что имеет свою полезность, нужность, благостность, ценность исключительно в пределах самсары, как средство освобождения от самсары, и более не актуальны. Самосуществующие — означает, что их бытие не приурочено к каким-то частичным целям обитателей самсары и не находится во власти времени и материи, они не были созданы с какой-то ограниченной целью. Они независимы, они самосуществующие, они – Сам Нарайана. Именно поэтому можно объяснить Дхарму, как то, что предписано Ведой. Никакого иного объяснения не требуется.

Его волей живые существа от траигунйи (раджа- саттва- и тама-гуны) проявляют соответствующие качества, имя, действие и облик.

Солнце, огонь, эфир, ветер, Дэва, Луна, части суток, направление пространства, вода, Земля и собственно Дхарма – это свидетели деятельности живого существа.

Есть аналогичный стих в Агни Пуране, который говорит, что деятельность, поступки дживы всегда замечены, всегда обнаружены, и они никогда не бывают утаены, сокрыты от Бхагавана. Есть свидетели того, что и как живое существо делает в любой момент своей жизни.

В православных «Житиях Святых» я в свое время читал историю. Одну девушку, дочь состоятельных родителей, достаточно благочестивую и набожную, стал добиваться молодой человек, которому она очень нравилась. И при каждой встрече он говорил ей какие-то страстные вещи, склонял к близости с ним, но она всегда отказывалась, хотя испытывала встречное желание. И, если не ошибаюсь, одна женщина высказала ей такое предположение, которое должно было решить ее проблему. Она сказала ей: «Ты правильно поступаешь, что отказываешь ему, потому что ты опорочишь себя перед глазами Всевышнего. Но ты должна знать, что Господь видит то, что происходит днем при свете Солнца, ночью же никто ничего не видит. Таким образом, ты можешь остаться чистой и удовлетворить желание молодого человека». Она уговаривала ее, приводя доводы: «Если ты выходишь ночью во двор, ты же ничего не видишь, так же и все другие, тем паче Бог, который находится на небе и, когда Земля погружается в ночную тьму, Ему сложно что-то разглядеть». И наивной девушке показались эти слова убедительными, она пошла на эту связь, а в последствии она узнала от одной монахини, когда зашел об этом разговор, что, оказывается, Господь видит все и ночью, что в Писании сказано именно так. Ее это очень сильно встревожило, она раскаивалась и впоследствии ушла в монастырь.

Изучая Шастру, мы видим наивность подобных заключений. Все, что окружает нас, все стихии, не говоря уже о Самом Бхагаване, а также Йамарадже, все они являются свидетелями: если не Сурйа, то Сома, если не Солнце, то Луна, если не день, так ночь, если не на суше мы совершаем какое-то греходеяние, то вода также выдаст нас. Все принадлежит Бхагавану, все есть Его энергии, потому ничто не может скрыть наши поступки: ни дурные, ни хорошие. Живое существо склонно прятаться не только за такими, рожденными абсолютным невежеством, доводами, как у этой девушки, но человек склонен прятаться за более тонкими завесами: те или иные оправдания, доводы, которые тебя оправдывают, за силой желания, когда очень хочется. Так же используются какие-то умственные хитрости, когда человек начинает оправдывать свое желание.

Я читал про одного достаточно известного лидера, который учил своих учеников, что нужно всегда принимать только прасадам. А сам, если ему приносили какие-то вкусные свежие ягоды, мог сразу их съесть, и когда кто-то из учеников спрашивал у него: «Разве так можно есть, не предложенным?» Он небрежно отвечал: «Можно!». Или когда он обедал, любил, чтобы чапати были прямо с огня: горячие и вздутые. Но если чапати лежат минуть пять, они остывают и сдуваются. Такие чапати он отбрасывал обратно. И ученик стоял рядом с ним и бросал ему чапати прямо с жаровни. Но эти истории, между тем, последователями данного лидера рассказываются, как некая особая трансцендентность, что-то пропитанное большой духовной сладостью. Они оправдывают это тем, что в Шастре говорится: если ты кормишь брахмана, ты кормишь Самого Всевышнего (если настоящий квалифицированный брахман ест, значит, Сам Господь принимает это). Шастра, будучи универсальной, обязательно имеет объяснение для каждой из сторон. И для ученика этот принцип верный: если ты жертвуешь что-то Гуру или Вайшнаву, брахману, и он принимает, принимает Сам Господь. Но это одна сторона. Это сторона исключительно для ученика, для садхака, но ни в коем случае она не для брахмана и не для Ачарйи. Если Ачарйа будет так думать: поскольку я Ачарйа, я брахман, я буду принимать то, что дают мне ученики, это хорошо, потому что автоматически это принимает Всевышний. Это против Шастры. Для него Шастра имеет иное предписание: ты не должен есть не предложенное. Вспомним из Гиты:

Те, кто готовят для себя или едят то, что не от йаджны, они вкушают греховную скверну.

А те, кто вкушают то, что после йаджны, избавляются от всех недостатков, всей скверны, всех грехов и преступлений. Точно также мы можем видеть подобное на примере экадаши или некоторых других врат. В частности, о Пурушоттама-масе говорится, что один из вариантов враты — вкушать после захода Солнца. Но там же говорится, что в течение дня человек может кормить самыми изысканными блюдами брахманов. Однако, если брахман принял такой же обет, он не должен думать, что, так как я брахман и Шастра предписывает меня кормить, я буду есть. Или, например, также на Пурушоттам предписывается не жить в долг и за чужой счет, но вместе с тем Шастра говорит, что особенно в этот период скупость – преступление, поэтому следует делать больше пожертвований, кормить Вайшнавов, брахманов. Но, если другой Вайшнав будет думать, что все вокруг должны делать ему пожертвования, кормить его, он совершит преступление. Тот, кто даст пожертвование, очистится, он соблюдет то, что Шастра предписывает ему, но второй совершит преступление, если будет для себя принимать какие-то вещи. Если будет есть только то, что горячее и свежее, и ему не захочется ждать, пока это предложат Шри Кришне, а потом уже дадут ему. Он подумает: «Раз я брахман (причем такой, который любит горячие лепешки), то Господь будет удовлетворен только в том случае, если я буду удовлетворен, поедая горячие лепешки». Это очевидные вещи. Слепой фанатик, последователь такого лидера, будет использовать предписания Шастры таким лукавым образом. Как его «гуру» прячется за таким самооправданием, за лживым и ошибочным восприятием Шастры, также и его последователь попадает в ту же самую ловушку и совершает ту же самую ошибку. Они доверяют такому лидеру и считают подобное поведение замечательным, а потом становятся подобием такового мошенника.

Как раз об этом говорится здесь. Никуда спрятаться нельзя. Есть Дхарма, есть Дэвы, которые будут видеть, что я пытаюсь спрятаться за какими-то самооправданиями, пытаюсь изворачиваться, врать. Пытаюсь просто соответствовать чему-то, но не быть таковым на самом деле.

В Гите говорится по этому поводу:

Тот, кто внешне вроде бы соблюдает предписания Шастры, но внутри себя совершает греховные преступления, кто настроен в уме наслаждаться запретными объектами, он – идиот и притворщик, и ничего доброго его не ожидает, ни в этой жизни, ни в следующей. Потому как ничто из этого не останется незамеченным. Дело не в том, что внешне он сдерживает себя, а внутри подливает масла в огонь. А в том, что грех можно совершать не только физически, но и умственно, словесно. Если мы позволяем себе обдумывать какие-то гадости, оскорблять кого-то в уме или, например, мы можем не есть мяса, но представлять себе с каким удовольствием мы съели бы курицу или еще кого-нибудь, — это также считается адхармой, также является преступлением. Потому что человек должен соответствовать Веде во всем своем существе: в словах, в мыслях. Шастрический подход не поддерживает не только поедание мяса, но и создание из вегетарианских продуктов подобие трупов. Как сейчас некоторые «умельцы» делают синтетическую рыбью икру. Это также папам, грех. Потому что вы имитируете убийство, думаете об убийстве, хотите плодов убийства, вкус плоти. Вы не хотите замарать рук, но хотите получить вкус. Вы хотите наслаждаться вкусом плоти, вкусом зародышей. Но при этом не хотите, чтобы вас наказали или чтобы пострадала ваша фигура. Но так не получится: вы будете нести ответственность за то, что вы делаете, потому что совершаемое вами отвратительно. И у всего есть свидетели. Шастра говорит, что мы никуда не спрячемся от ответственности.

Этими (свидетелями) узнанная адхарма подлежит соответствующему возмездию. Все содеянное по своему желанию (когда карма совершается по принципу того, что я согласен потакать своим склонностям, камам) приносит соответствующую кару своему исполнителю.

Бывают ситуации, когда мы вынуждены действовать и вынужденность бывает разная. То ли это обязательное побуждение изнутри, побуждение свыше: например, то, как был зачат Ведавйаса. Либо же это деятельность, к которой вынуждает нас Дхарма: например, кшатрий не будет нести наказания за жизнелишение, если, убивая, он исполнял предписанный ему долг, он исполнял Дхарму. Но если это какая-то офицерская драка за женщину, это убийство, и он будет нести соответствующее наказание. В этом случае он убийца, не кшатрий, не исполнитель долга. Таким образом, Дхарма – то, что обязывает тебя, и оно не попадает под понятие кармаануродхи. Это не то, что совершается из корыстных мотивов, продиктованных камой или слабостью. Это то, что навязано: ататайины врываются в твой дом, чтобы сжечь или ограбить, и ты должен оказать сопротивление. И если при этом ты кого-то покалечишь или убьешь, ты не подлежишь наказанию как грешник: ты выполнял то, что предписывает тебе Дхарма. Если ты, будучи брахманом, следуя врате, подрываешь тем самым свое здоровье или умираешь, ты не подлежишь наказанию, как самоубийца. Это совсем не аналогично тому, если ты куришь и тем самым уничтожаешь свой организм. Человек, который курит, самоубийца. Нигде не регламентировано, что грешник только тот, кто убивает себя быстро, а тот, кто убивает себя медленно, не виновен. Если ты разрушаешь свой организм из-за камы, ты самоубийца, а самоубийца – грешник.

Поэтому здесь есть такой акцент, который достаточно важен: почему совершается та или иная карма. Если она совершается из-за моих привязанностей, если есть штамп самооправдания «Вот такой Я!», — это подписание себе смертного приговора. Мы прячемся за этим, мы пытаемся загородиться этим, как щитом. Но следует понимать, что это оправдание только для нас. Для Йамараджа это не будет оправданием. Если я из каких-то своих побуждений, страхов пренебрегаю своим служением Божеству или совершаю какую-то сэваапарадху, подбирая «веские причины», оправдания не будет. Если Шастра предписывает, что химса (насилие по прихоти) недопустима, значит, она является грехом. Ты можешь дурачить себя. Ты можешь себе сказать: о, это замечательное оправдание! Но перед Йамараджем ты не сможешь спрятаться за оправданием: никто не будет слушать эту ахинею, что мол, икра из рыбы не оплодотворенная или, вот, организм требовал фосфор из рыбы. Сделал – отвечай. И дело не только в том наказании, которое живое существо получает у Йамараджа, в этих физических мучениях, но и в том, что мы лишаемся благ. В Шастре, когда речь идет о нарушении предписаний или последствиях греховных действий, говорится, что человек не только в аду будет страдать или в следующей жизни, скажем, будет болеть. Он еще здесь, при жизни лишается многих вещей: он может лишиться здравого рассудка, потерять шраддху, которая была ему дана, и стать грубым в восприятии. Читая историю Аджамилы, мы видим подобный пример: человек, который жил садачаром, утрачивает его. Он не просто сменил стиль жизни, наподобие перехода от жизни спокойного интеллектуала к авантюризму и экстремальным видам спорта. Речь о том, что он больше не чувствовал прайоджану, надобность быть угодным Ишваре. Он утратил страх перед грехом. Это как потерять вкус, или как кожа утрачивает способность ощущать боль. Это опасно. Если рука попала в огонь, ты не почувствуешь этого, пока рука не обгорит до кости и ты не ощутишь горелый запах. Такое может убить.

Мы прячемся за мнимыми щитами, за этими самооправданиями, мы думаем, что Господь этого не видит. Поскольку я посчитал, что это не грех, я спрятался от него. Предписания Веды больше не актуальны для меня. Но это не правда. Последствия приходят, настигают и, что самое страшное, мы не просто будем страдать за содеянное: грех лишает человека способности быть дхармином, и в этой жизни, и в следующей. Поэтому Шастра призывает с такой серьезностью отнестись к данной теме.