Истина всегда поступает как диктатор. Она вечна и незыблема. Мы можем Ее принять, перешагнув через свои мнения, но не можем изменить Ее. Потому, либо принимаем как есть, всю, во всех аспектах, либо только делаем вид, что принимаем - лепим какого-то мутанта из ущербных обрывков частных мнений. Потом удивляемся, что наша "истина" не подает признаков жизни. Сможет человек пойти на риск доверия (не слепого и тупого доверия, но доверия основанного на Писании Бога, на принципах соответствия Обетований и очевидной действительности), значит, получит возможность учиться и на своем опыте ощущать приближение к прекрасному Абсолюту, а нет...
Таков этот мир. У слепого и любовь слепа; когда мы делаем то, что нас привязывает еще больше к миру страданий (карьера, деньги, дети, брак и т.п.), наши близкие радуются, но когда мы начинаем освобождаться от безумия самсары, все вокруг плачут.
Он - Хришикеша, Повелитель чувств. Даже наша любовь к Нему в Его воле, а не в наших силах. Как больно и как прекрасно это ломает наш эгоцентризм и пошлую самонадеянность!
Правда в том, что этот мир вообще не подходит для жизни, ни для какой жизни. Это мритйалока, здесь может обитать только смерть. Здесь все не подходит для жизни, все предназначено лишь для разрушения и смерти. И слава Богу. Даже в таких условиях баддха-джива воображает себе какие-то наслаждения, счастье, а что было бы, если б в этом мире было хоть что-то предназначенное для жизни и удовлетворения?
Если мы, взирая на то, что склонности к удовольствиям остаются, перестанем контролировать себя, то каковы наши шансы на то, что когда-нибудь отомрет сама бхоктритва? Писания утверждают, что сила камы только возрастает в попытках удовлетворить ее. Иными словами, аппетит приходит во время еды. Нельзя лечить чесотку, расчесывая зудящую сыпь; зуд только усилится. Потому, либо мы, совершая посильную ваирагйу (отречение), поклоняемся Богу, либо остаемся навсегда в рабстве у безумной жажды услад. Конечно, на первых порах сила бхоктритвы может даже сбивать нас с ног, даже вынуждать пасть. Ну и что? Мы столько жизней были в ее безраздельной власти, что еще одно минутное падение нас не испачкает. Мы встанем и пойдем дальше. Но нет спасения тому, кто сдастся.
Такая ценность искренности и уважения в этом мире - в нас любят количество и блеск пудры на лице. Будучи в рабстве у надобности _чтоб_любили_, все время припудриваем все свое существо. Нравится маникюр, но если у тебя сломан ноготь, ты вызываешь отвращение. Так кого/что любят? Искусственность, фальшивку, мертвенную матовость лица манекена. Тебя, такую как ты есть, этот мир даже эксплуатировать побрезгует. Муж будет любить только с белыми волосами, сотрудники - лишь с нежной розоватостью ногтей, клиенты - с вызывающим блеском губ. Некрофилы. В век кали даже похоть и телесные представления столь извратились, что человеку нравится не человек, а качество его бальзамирования. Что говорить о каких-то чувствах к самой личности, а не к телу?!
Это феноменальный мир. Каждый (!) гонится за счастьем, и каждый (!) не может похвастаться опытом такового. Мы сходим с ума в погоне за счастьем, но не можем припомнить и объяснить себе, что это такое. Феномен. Гонка за призраками. Баддха-джива настолько в противоестественности, что для нее вполне естественно жаждать жажды, но не того, что она жаждет. Людям нравится секс. Они дрожат в предвкушении, но по факту ничего не происходит, они не получают того, ради чего действительно стоило б так сходить с ума. Но... Хотят вновь и вновь. Ненавидят терзающую их жажду, но хотят именно ее, а не того, что жажда позиционирует, как вожделенную цель. Их прельщает вожделенность! Потому, никто и никогда не может объяснить, чего именно он хочет, и почему. Мы хотим процесса достижения, но достигнутое заведомо разочаровывающе. Таким образом, баддха-джива сама себя водит за нос, и у этого процесса нет конца, ибо нет никакой цели.
Тапасйа – означает способность добровольно принимать дискомфорт. Легко соглашаться на него, если представляешь его скорое завершение и грядущие вожделенные плоды. На это идут спортсмены, перенося изматывающие нагрузки ради спортивных почестей и призов, на это идут мученики и герои, ожидая скорого завершения мучений и наступления вечных услад. Но Вайшнав имеет особую силу — он не обозревает завершения тапасйи, ибо навсегда принимает свое предназначение ради желаний Всевышнего. Никогда он не надеется воссесть на облачках в том или ином гордом венце, но всегда быть использованным в интересах Нарайаны, как и подобает части, существующей в Целом и ради Целого.